Голос Тома звучал серьезно как никогда.

– Это на тебя не похоже, Кэт. Что случилось с той Железной Леди, которую я знал и любил? С той женщиной, которая хотела исцелить весь мир, даже если он не захочет исцеляться?

Мягкость его тона не соответствовала словам, а «Кэт» заставило ее вздрогнуть. Так он называл ее в ранние дни замужества, когда они предавались любовным утехам.

– Это из-за обстановки, – сказала она. – Тут начинаешь чувствовать себя параноиком. Кто-то мне говорил, что во времена Чаушеску каждый третий или четвертый здесь был платным осведомителем. – В телефоне пощелкивало и посвистывало. Огромное расстояние гулом отдавалось в проводах. – Это мне напомнило, что нам не стоит говорить по телефону.

– Жучки? Запись разговоров? КГБ, или как оно там называется у румын? – донесся голос Тома сквозь треск помех. – Черт с ними.

– А счета за телефон? – Кейт сделала попытку улыбнуться.

– Ладно, и на АТТ тоже плевать. И на Эм-Си-Ай. Или с кем там у меня договор?

Кейт все же улыбнулась. Во времена замужества за телефон всегда приходилось платить ей; Том редко представлял себе, кому они платят и за что. А кто сейчас, интересно, оплачивает его счета?

– Во сколько ты будешь завтра в Степлтоне? – спросил Том. Голос его был еле слышен из-за шумов на линии.

Кейт закрыла глаза и вслух стала вспоминать маршрут.

– Из Бухареста на Франкфурт через Варшаву рейсом 170 в семь десять утра. Из Франкфурта рейсом 67 в десять тридцать утра прибытием в аэропорт Кеннеди в час ноль пять дня. Потом из Кеннеди рейсом 97 прибытием в Денвер в семь пятьдесят восемь вечера.

– Ого, – сказал Том. – Тяжелый день для малыша. Да и для мамаши.

В наступившей секундной паузе слышен был лишь приглушенный шум на линии.

– Я буду встречать тебя в Степлтоне, Кейт.

– Не стоит…

– Я буду тебя встречать.

Кейт не стала спорить.

– Спасибо, Том, – сказала она. – Ах да… захвати с собой сиденье для машины.

– Что захватить?

– Сиденье для ребенка в машине.

Послышался приглушенный смешок; Том чертыхнулся.

– Отлично, – сказал он наконец. – Я весь день буду искать это дурацкое сиденье. Считай, что оно у тебя есть, Кэт. Я тебя люблю. До завтра.

Он резко положил трубку, что всегда заставало Кейт врасплох. Внезапно наступившая после разговора тишина была невыносимой. Она в сотый раз меряла шагами комнату, проверяя багаж – все упаковано, кроме пижамы и туалетных принадлежностей, – в пятидесятый раз просмотрела бумаги в дорожной куртке типа «сафари в банановой республике»: паспорт, ее виза, виза Джошуа, документы на усыновление, заверенные министерством и американским посольством, сертификат о прививках, справка об инфекционных заболеваниях, письмо из канцелярии господина Станку с просьбой оказать помощь при лечении и аналогичное письмо от ведомства Кроули из американского посольства. Все на месте. Все проштамповано, утверждено, заверено, запечатано и закончено.

Но что-нибудь обязательно будет не так. Она точно знала. Любые шаги в подъезде или во дворе дома могли принадлежать какому-нибудь чиновнику с известием: Джошуа умер, после того как она оставила его мирно спящим в больничной кроватке. Или министерство отменило разрешение. Или…

Что-нибудь обязательно случится.

Кейт приняла предложение Лучана отвезти ее в аэропорт. У отца О'Рурка с утра были какие-то дела в Тырговиште, городке в пятидесяти милях к северу от столицы, но он обещал, что подъедет к больнице к шести утра, когда она планировала забрать оттуда Джошуа.