Но Эндер отказался отговаривать Эстевано от самоубийственной миссии к пеквенинос только потому, что был слеп, упрям и самоуверен. И еще потому, что он недостаточно любил ее.
Но он любил ее. Любил всем сердцем.
Всем ли?
Всем, которое знал. Однако, когда во время путешествия во Вне‑мир самые далекие уголки души открыли‑таки свои тайны оказалось, что вовсе не образ Новиньи хранит в своем сердце Эндер. Другие люди значили для него куда больше, Но что он может поделать со своим подсознанием? Он может отвечать только за свои поступки, и сейчас он показывал Новинье, что как бы она ни прогоняла его, он не уйдет. Как бы она ни убеждала себя в том, что он любит только Джейн и интересуется исключительно деяниями во славу человечества, это было не правдой. Новинья значила для него намного больше. Ради нее он пожертвует всем. Ради нее он навсегда скроется за монастырскими стенами. Будет пропалывать всевозможные грядки под раскаленным солнцем. Ради нее.
Но даже этого ей недостаточно. Она настаивает, чтобы он отказался от мира не из любви к ней, а из любви к Христу.
Только женился он не на Христе, да и она выходила замуж не за Иисуса. Но Господь лишь порадуется, увидев, что муж и жена жертвуют друг ради друга всем. Наверняка Бог ожидает от человека именно таких жертв.
– Знаешь, я не виню тебя в смерти Квима, – сказала она, назвав Эстевано именем, которым его часто называли в детстве.
– Нет, этого я не знал, – удивился он, – но рад, что ты мне об этом сообщила.
– Сначала я считала, что в его смерти виноват прежде всего ты, но даже тогда я понимала, что поступаю несправедливо по отношению к тебе, – продолжала она. – Он сам избрал свой путь. Он был взрослым, самостоятельным человеком и не допустил бы, чтобы родители решали за него. Если уж я не смогла остановить его, что мог сделать ты?
– Я даже не пытался его останавливать, – признался Эндер. – Наоборот, я хотел, чтобы он поехал. Он осуществлял свою самую заветную мечту, – Это я тоже понимаю. Все правильно. Он правильно поступил, что поехал. И его смерть – это тоже правильный выбор, потому что своей смертью он многого добился.
– Он спас Лузитанию от катастрофы.
– И обратил многих пеквенинос в Божью веру.
Она рассмеялась, как смеялась раньше, заразительным, искренним смехом. Этот смех Эндер ценил больше всего на свете, потому что звучал он так редко.
– Деревья уверовали в Иисуса, – покачала головой она. – Кто б мог подумать?
– Пеквенинос уже прозвали его святым Стефаном, Покровителем Деревьев.
– Ну, это они поспешили. Для этого требуется некоторое время. Сначала его нужно канонизировать. На его гробнице должна свершиться пара‑другая чудес. Можешь мне поверить, уж мне‑то эта процедура известна.
– Мучеников в наши дни не так много, – возразил Эндер. – Его обязательно канонизируют. Люди будут молиться, чтобы он заступился за них перед Иисусом, и молитвы их исполнятся, потому что если кто и заслужил право быть выслушанным Иисусом, так это твой сын Эстевано.
По щекам ее покатились слезы.
– Мои родители были мучениками, и скоро их причислят к лику святых, – грустно улыбнулась она. – Мой сын стал святым. Набожность передается через поколение.
– Да уж. Твое поколение прославилось эгоистичным гедонизмом.
Она повернулась к нему, по пыльным щекам, оставляя грязные дорожки, текли слезы, ее блестящие глаза глядели прямо в его сердце. Эту женщину он безумно любил.
– Я не раскаиваюсь в изменах мужу, – произнесла она. – Разве может Христос простить меня, если я ничуть не сожалею об этом? Но если б я не спала с Либо, мои дети никогда бы не появились на свет. |