К Генке прислушивался не только Эдуардо, саксофонист-профессионал экстракласса, но даже Митяй, с приходом которого в группу у всех, словно выросли крылья. Оба этих профессиональных музыканта экстра-класса прекрасно понимали, что юное дарование, по прозвищу Резина, обладает не только великолепным музыкальным слухом, но и абсолютным чувством гармонии, а потому умеет создавать с помощью компьютера на редкость красивые и оригинальные мелодии.

Единственное, чего им не хватало, так это хорошего поэта-песенника, способного писать психоделические тексты под стать волшебному пению Ольхон, такие же медитативные, загадочные и шаманские. Но над этим усиленно работали Изя, Серёга и Митяй. Словно пылесосы, они собирали всё, что только накропали молодые московские поэты, зарывшись в целых кипах бумажных листов. Пока что им удалось выцедить из всего этого лишь несколько четверостиший, но для хорошей песни этого, явно, было маловато и Ольхон приходилось использовать древние и таинственные шаманские напевы своего народа.

Минут пятнадцать оба, и Стос, и Изя Кац молчали, каждый по своему переживая события этой ночи. Впрочем, Стос ещё и выслушивал при этом восторженные вопли Лулуаной. Той очень понравилась его идея, — поставить на сцене рядом с Ольхон двух могучих атлетов на сто двадцать кило каждый. Арниса была влюблена и в неё, и в Резину, впрочем, точно также она относилась к каждому члену группы. Может быть именно из-за этого он и не отреагировал на то, что Изя, кивая, сказал ему:

— А знаешь, Стос, эта твоя идея на счёт того, чтобы Ольхон крутила задницей между двух этих битюгов, действительно хороша… — Увидев, что собеседник не реагирует на его слова, он сердито окликнул его — Эй, чувак, ты чего, оглох?

Стос, скосив взгляд, сердито огрызнулся в ответ:

— Не ори, я не глухой. — Улыбнувшись, он добавил — Да, рядом с ними она будет выглядеть просто потрясно. Слушай, Изя, а как это тебя растопырило вырядить ребят в такие костюмы? На Эда ты напялил хохлацкие синие шаровары и красный кожаный жилет на голое пузо, лысого, с его двухдульной гитарой, вырядил в какого-то пирата, из Серёги сделал еврейского мальчика со скрипочкой, а Резину с Миграном и вовсе превратил в каких-то "нанайцев" с этими их золотыми штанами и майками сеточками. Уж кому кипа, фальшивые пейсы и чёрная жилетка могли бы подойти, так это не Серёге, а Резине. Как это тебе только удалось заставить их согласиться на такой офанарительный маскарад? Небось денег им заплатил, а?

Изя заулыбался и, почесывая свой длинный, мясистый нос, радостным голосом прояснил ситуацию:

— Так это не я, Стос, а наш стилист, Бочулис, так для них расстарался. Он сейчас в своем ателье днюет и ночует, готовит для них новые костюмы. Надо будет его обрадовать и сдать ему Коляна с Коськой, пусть он и им золотые трусы с шипами сварганит, да, к тому же с такими гульфиками, чтобы не у одних мужиков слюни до пола свисали, когда Ольхон ноги к потолку задирает. Втроём они тогда даже слона в транс вгонят, хотя, честно говоря, мне не очень-то нравится, что эта сыроежка демонстрирует публике свои серёжки, подвешенные к мохнатому сейфу. Совсем стыда у бабы нету. Да, кстати, Резаный, а тебе, случайно, не в лом то, что она, похоже, скоро станет твоей невесткой? Или ты, подкаблучник жидовский, всё заранее предусмотрел и решил откупиться от этого монгольского ига своим кольём? Оно ведь штук на двести тянет.