Но я не сдавалась. Стояла на своем. Если мама не даст мне черной ткани, что ж, ладно, я попрошу у общины. Или откажусь от конфирмации.

Мама снова попыталась привлечь к нашему спору Ульсен, но та благоразумно отмалчивалась.

И что-то в ее поведении подсказывало, что она в любом случае вряд ли согласится с мамой.

Тем временем пришло письмо от Каролины, и на этот раз оно было адресовано мне. Но пришло оно не из Парижа, а из Замка Роз.

Каролина сообщала, что Максимилиаму Фальк аф Стеншерна, который был приписан к полку, сражавшемуся против турок в Балканской войне, пришлось срочно отправиться в Адрианополь. Его отсутствие могло быть долгим, поэтому они собрали свои чемоданы и уехали домой. Без Максимилиама все уже было не то.

Так что они снова были в Замке Роз. И Леони вместе с ними. Каролина писала, что в замке ужасно холодно. Леони, не привыкшая к нашему суровому климату, постоянно мерзла. Письмо заканчивалось просьбой:

Но как могла Каролина собираться к нам вместе с Леони, если в это же время меня ждали в Замке Роз? Разве она об этом не знала? Судя по дате, она написала свое письмо за день до Веры. Неужели они не говорили об этом? И вообще, что она себе думала? В замке она для всех была юношей. Но не могла же она ходить переодетой у нас! Как она собиралась решить эту проблему?

Я была совсем не прочь съездить в Замок Роз. Может, это был выход из моего затруднительного положения. Не лучше ли в самом деле отказаться от конфирмации? Будь со мной Ингеборг, все было бы иначе. Мы могли бы подготовиться вместе. Но теперь я была одна и, честно говоря, не испытывала ни малейшей потребности в конфирмации и причастии. Все это могло превратиться в плохой спектакль. У меня не было настоящей веры.

Я подошла к маме и сказала, что я хорошо подумала и решила: конфирмироваться мне не стоит.

Мама недоуменно уставилась на меня.

– Но, детка, кто же так поступает?.. Осталось-то всего несколько недель… Ты, кажется, не понимаешь, что делаешь. Нужно было решать гораздо раньше! А теперь уже слишком поздно!

– Это серьезно, мама! Я не собираюсь конфирмироваться.

Она с ужасом смотрела на меня.

– Но что случилось? Должна же быть какая-то причина.

– А что, обязательно нужно все объяснять?

Она подошла, положила руки мне на плечи и, пытаясь поймать мой взгляд, спросила умоляющим голосом:

– Берта, скажи, пожалуйста, что с тобой происходит?

Я отвела взгляд в сторону.

– Ты можешь посмотреть мне в глаза?

– Нет, сейчас не могу.

Сбитая с толку, она помолчала. Затем продолжила, стараясь говорить мягко и с пониманием:

– Ну послушай, дружочек! Конечно, я знаю, это из-за Ингеборг. Вы были лучшими подругами и договорились о черных платьях…

Дальше слушать я уже не могла. Я просто взорвалась.

– Перестань, мама! Ингеборг тут совершенно ни при чем. Я сама не хочу, вот и все!

– Даже если будешь в черном платье?

– Да.

– Но подумай хорошенько… Это ведь касается не только тебя…

– Меня пригласили на Пасху в Замок Роз…

Я прикусила язык. Вот уж чего не собиралась говорить!

Мама обхватила голову руками. Но ей как будто стало легче, она даже слегка улыбнулась.

– Но Берта, дорогая… ты же не хочешь сказать, что…

– Для меня это важно, мама!

Она принялась ходить по комнате. Вид у нее был такой усталый и измученный, что мне стало стыдно.

– Мамочка, прости меня… Но разве мы не можем отложить конфирмацию? В следующем году я не откажусь, обещаю!

Она остановилась и задумчиво посмотрела на меня.