— Но что ж говорят о панне?

Пан Рожер повторил сестре все им слышанное от Горцони.

— Здесь дело идет только о том, чтоб жениться, — прервала панна Идалия, — а потом для чего же существуют ум, ловкость, молодость? Если б ты не сумел устроиться, я презирала бы тебя.

— Но, пожалуйста, никому ни слова!

— Можешь быть спокоен.

Будущему владельцу Папротина не было ничего легче, как выбраться на другой же день рано утром и, взяв добрых почтовых лошадей, очутиться к вечеру на месте. Так как прежний арендатор имел право жить в доме до марта месяца, то помещик поместился во флигеле; новый владелец, однако же, и тут нашел уже дворню услужливых людей и весьма радушный прием. Хотя он приехал ночью, однако к нему явился лесничий, который лесные трущобы знал так же хорошо, как и соседство. Не желая обнаружить нетерпения, пан Рожер просил его осмотреть на другой день границы. Разговор сам собою должен был коснуться панны Флоры.

Утро было прекрасное, но несколько осеннее; старик лесничий добыл коня, и они выехали после завтрака. Пан Рожер заботливо осматривал границы, хотя это его нисколько не занимало.

Доехали они, наконец, до старого дуба, намеченного крестом.

— Здесь, вельможный пане, — пояснил лесничий, — земля ваша сходится с землей вельможной пани Забржеской, и граница идет по высохшему руслу ручья до Кудашевой долины, а оттуда…

— А! Панны Забржеской, из Волчьего Брода? — спросил Скальский.

— Точно так, из Волчьего Брода.

— А далеко это отсюда?

— Вельможный пане, отсюда будет миля, а от дому полторы.

— Нет ли пограничных споров?

— Где же их нет? Есть, и даже трудный к разрешению спор, по поводу ручья…

— Я не люблю споров и полагаю уладить дело, съездив в Волчий Брод.

— Что касается поездки, то почему и не поехать, но чтоб из этого вышло что-нибудь, напрасно льстить себя надеждой.

— Почему?

— Потому что вельможная панна Забржеская, с позволения сказать, без обиды, Ирод баба.

— Вот как! — воскликнул, засмеявшись, Скальский.

— Она сама объезжает границы верхом или в одноколке, за всем наблюдает, ведет процессы и никому не уступит.

— Что ж, она уже стара?

— Не скажу, чтоб была стара, — отвечал лесничий, — но и молодою признать трудно. Когда я здесь поселился, она была такая же как и теперь, а этому уже лет пятнадцать назад; только немного словно пробились усы, но это ее не портит. Особа весьма серьезная, только как будто бы и не женщина.

Пан Рожер улыбнулся.

— Удастся ли что, или не удастся, а мне надобно побывать у нее.

— Конечно, от этого вас не убудет, и из одного любопытства стоит посмотреть дом в Волчьем Броде, потому что вряд ли где встретится подобный.

— Что же в нем особенного?

— Все, вельможный пане, — отвечал лесничий, — начиная от помещицы до капеллана.

— Что ж это за капеллан?

— А кто его знает? Кажется, из Египта или из какой-то запрещенной земли: когда он служит обедню, то на таком языке, что не знаю, может ли его понять и сам Господь Бог.

Так как не приходилось вдаваться в излишние расспросы, пан Рожер замолчал, обещая себе лично познакомиться с домом панны Забржеской. Действительно, он поехал к ней на другой день.

Волчий Брод не представлял особого великолепия, и отличался только непомерной обширностью построек, расставленных не с большой симметрией. Среди старых деревьев, аллей и клумб стояло больше строений, нежели сколько, по-видимому, было нужно.