Каждый вечер, стоило только вернуться домой, как Клара тут же сбрасывала одежду, точно мертвую кожу. Где бы она ни провела свой день — в офисе или еще где-нибудь, — одежда всегда отправлялась в корзину для грязного белья.

Иногда Клара задумывалась: сколько еще людей так же, как она, переодеваются, едва переступив порог квартиры, натягивают старые спортивные штаны, семейные трусы, тапочки, кутаются в толстовку или безразмерный свитер? Сколько из них предпочитают халатик и шелковую ночнушку с кружевами? Сколько из них вынимают контактные линзы и надевают очки? Сколько из них четко разграничивают жизнь снаружи и внутри?

Домашняя одежда Клары зависела от настроения. Ей нравились длинные халаты и хлопковые штаны.

Сегодня утром Седрик снова позвонил с предложением, бомбардируя ее доводами. Он говорил что-то вроде: «Тебе надо переключиться на что-нибудь другое», «У меня есть парочка дел, которые точно тебя заинтересуют» или «Подумай о продвижении по карьерной лестнице».

Он также говорил: «Ты создана для этой работы».

Иногда более прямо: «Тебе пора выйти из кабинета».

Возможно, Седрик был единственным, кто по-настоящему понимал ее сомнения. Речь шла не о простой службе под чьим-то началом. Выбор был гораздо сложнее.

Возможно, Седрик был единственным, кто знал: Клара снова перестала расти.

Вот уже некоторое время ей казалось, будто она живет на задворках мира, безуспешно отгораживаясь от так называемых социальных сетей, где сосуществовали присыпанная блестками симпатия и истинная ненависть. Клара была на задворках Сети иллюзий, до отказа набитой селфи и краткими фразами, на задворках всего, что двигалось со скоростью света.

Клара превратилась в женщину, живущую на окраине города, который ненавидела, где каждый спешил домой, чтобы потреблять и заказывать в интернете или же подчиняться воле алгоритмов. Она превратилась в нервную женщину, чья чрез мерная осторожность выливалась в бессонницу. В женщину, которая не признается себе в тоске, которая больше не следит за трендами.

Может, все это потому, что она не видела, как состарились ее родители? Именно поэтому она чувствует себя такой далекой и устаревшей, хотя ей всего сорок пять?

Если подумать, Клара совсем не дорожила жизнью, проведенной у экрана за беседами с искусственным интеллектом, когда тебя просят поднять голову только для распознавания лица. Она не хотела валяться на диване и водить по смартфону пальцем в поисках сильных эмоций, наблюдать на экране чью-то драму, теракт или героя дня, которого завтра же забудут.

Мир ускользал, и Клара не могла его удержать. Мир сошел с ума, но она ничего не могла сделать.

Возможно, ей было невыносимо жить из-за этого ощущения беспомощности, чувства, что она недостаточно проявляет силу, отвагу и окончательно сдалась. Ей казалось, будто она скользит вниз, — и сегодня у Клары не хватало сил, чтобы подняться обратно.

Может, Седрик был прав. Пора двигаться вперед. Найти другой способ влиться в мир.

— У вас бывают суицидальные мысли? — спросил ее несколько дней назад врач во время ежегодного профосмотра.

— Нет, определенно нет, — ответила она.

— А неопределенно?

Клара определенно старается держаться подальше от открытых окон.

Только об этом она не сказала.

Каждый вечер, возвращаясь домой, Клара чувствовала себя в убежище. И она знала, что это плохой знак.

Она знала, что обстановка — диван, задернутые шторы, тепло квартиры — все это одновременно привилегия и ловушка.

Тем вечером она набрала на часах номер Кимми Диоре.

Девушка ответила после первого гудка.

И когда она ответила, сомнений уже не было.

* * *

На следующий день, переходя Сену, Клара подумала, какой странный свет окутывает реку вечером — белый, ослепительный, можно подумать, кто-то специально установил прожекторы.