|
С матерью они больше не разговаривали, и Эва испытывала от этого только облегчение. Раз в месяц она приходила в лавку «Мать Всех Вод». Статуэток больше не приносила: делать их было негде, дона Каррейра никогда не позволила бы дочери устроить в комнате мастерскую. Но десяток акварелей с видами Старого города или изображениями ориша уходили за неплохие для Эвы деньги. Иногда она перебрасывалась с хозяйкой парой слов, иногда угощалась предложенным кофе. Кофе напоминал Эве о бабушке: он был таким же крепким и сладким и даже пах точно так же: корицей и перцем. Каждый раз, напившись этого кофе, Эве хотелось разрыдаться от одиночества. Но плакать было глупо. Бабушки больше нет. Чудесная ферма со старым манговым деревом и качелями в глубине сада давно продана. А ей, Эве, остались только статуэтки ориша и ласковый взгляд хозяйки магазина. И запах кофе.
Чёрного парня с обезьяньей физиономией она ещё несколько раз встречала в их квартале: видимо, он жил неподалёку. Иногда он курил на углу в компании таких же уличных королей в бейсболках козырьками назад. Иногда орал во всю глотку ругательства, скандаля с хозяином фруктовой лавчонки. Иногда дремал, развалившись на скамейке и подставив солнцу улыбающееся лицо. Однажды Эва увидела его в небольшой роде на перекрёстке: парень вертелся как волчок, крутя сальто и взлетая в воздух на три метра. Увидев Эву, он ловко прошёлся колесом, встал на одну руку, а другой послал девушке страстный воздушный поцелуй. Другие капоэйристы расхохотались. Смущённая Эва поторопилась ускорить шаг. Иногда ей казалось, что где-то она видела прежде эту забавную большеротую физиономию и широкую ухмылку. Но где – не могла вспомнить, как ни старалась.
– Ты правильно сделала, дорогая, что убила его! – серьёзно сказала она, придвигая к Эве очередную порцию мороженого. – Это – бузио Нана Буруку. Ты ведь знаешь, кто она такая? Э-э, малышка… Ты ведь чёрная, как я! Ты всё должна знать о «святых»! Эва улыбнулась, подумав, что рядом с эбеновой красавицей Ошун она, Эва, кажется просто сливочным мороженым. Ну, хорошо, не сливочным – карамельным… Разумеется, Эва слышала о Нана Буруку, которая соблазнила мужа своей сестры Йеманжи и увела его из семьи. Но это знала любая чёрная девчонка в Баие, а бабушка… Эва только сейчас поняла, что бабушка не рассказывала ей ни одной патаки о Нана Буруку. И статуэтка этой святой не жила на полке доны Энграсии. – Нана ведь… не очень добрая? – припомнила Эва. – Её не любят? – Она знает всё про всех! – наморщив нос, сообщила Ошун. – Всё! Про всех! Даже то, что человек сам про себя не знает! Представляешь? Кто в здравом уме будет её любить?! – А… бузиос? – Ну-у, бузиос Нана – вообще страшное дело! Тебе подсовывают одну такую – и ты уже не хозяйка своей голове! Делаешь, что от тебя хотят, или ещё того хуже – выпускаешь на волю собственное дерьмо! – Как это? – осторожно переспросила Эва. Ошун в ответ фыркнула и помахала рукой, словно отгоняя сигаретный дым. – Дочь моя, в каждом из нас, хочешь-не-хочешь, есть по три кило какашек! Но нормальный человек своему дерьму хода не даёт, вот как! А с бузиос Нана Буруку дерьмо стартует сразу же! Да-а, не успеешь оглянуться, – а ты уже извозилась сама и облила всё вокруг! И после не понимаешь, как это вышло и почему ты вдруг оказалась такой дурой, оскорбила кучу народу и натворила столько бед! Ты просто умница, что избавилась от этой дряни! Это, знаешь ли, не каждый может! – Но… кто же мне подложил её? И зачем? – вконец растерялась Эва. Ошун, склонив кудрявую голову к плечу, внимательно смотрела на неё. – Я не знаю, дорогая. Честно. Но ты всё сделала правильно. |
