Кухонная дверь открывалась прямо в столовую. Войдя с одной свечкой, они убедились, что в столовой намного темнее, чем в кухне. Потому что кухню недавно вымыли, а столовая была черной от потолка до пола, и потолок пересекали тяжелые черные балки. Кругом громоздилась пыльная мебель – мебель из столовой их старого дома, где они жили с самого рождения. Детям казалось теперь, что это было очень давно. И очень далеко.

По крайней мере, в столовой стояли стол и стулья. Но где же ужин?

– Давайте посмотрим в других комнатах, – предложила мама. Повсюду они спотыкались о нагромождение неразобранной мебели, утюгов, посуды и разных ненужных предметов, но никаких следов ужина они так и не нашли. Даже в кладовой валялись только ржавая медная форма для кексов и щербатая тарелка с остатками молока.

– Что за противная старуха! – воскликнула мама. – Она просто сбежала, забрав с собой деньги, и ничего нам не приготовила.

– Значит, мы ляжем голодными? – почти с ужасом спросила Филлис, наступая на фаянсовую тарелку, которая тут же с готовностью треснула под ее стопой.

– Подожди, – сказала мама. – Давайте разберемся в большом тюке, что мы с собой привезли. Он, наверное, в подвале. Фил, пожалуйста, детка, смотри под ноги. Питер, подержи свечку!

Пять деревянных ступенек вели вниз – в подвал, который понравился детям, потому что потолок там был такой же высокий, как в кухне. Под потолком на полке сложены были дрова и уголь. А также разные вещи.

Питер встал у стены со свечой, а мама пыталась развязать тюк, закрученный множеством веревок.

– Где молоток? – спросил Питер.

– Здесь, – ответила мама. – Хотя нет – боюсь, что он в ящике. Зато я нашла совок для золы и кочергу.

Потом она принялась за чемодан.

– Давай я открою, – предложил Питер, думая, что ему это удастся быстрее. Ведь каждому из нас, когда он видит, как другой ворошит в печке дрова, или открывает чемодан, или развязывает тугой узел на веревке, кажется, что он может сделать это лучше.

– Мама, ты поранишь себе руки. Дай я! – говорила Роберта.

– Жалко, папы нет – он бы в два счета! – пробубнил Питер. – Бобби, ты чего пинаешься?

– Я? Я даже к тебе не прикасалась!

Тут же вырвали со скрипом первый гвоздь. Вынули одну планку, за ней другую, и вот уже все четыре с длинными гвоздями, похожими на железные зубья, зловеще засверкали в свете огарка.

– Ура! – воскликнула мама. – Тут как раз свечи. Это главное, что нам сейчас нужно. Девочки, пойдите зажгите их. Найдите там блюдца. Капните туда воск и в него поставьте свечи, чтобы они держались.

– А сколько их надо зажечь?

– Сколько вы сочтете нужным. Лучше побольше, чтобы ожить. А то в сумерках все приходят в уныние, кроме разве ночных сов и ленивых сонь.

Девочки принялись зажигать свечи. У одной спички отлетела головка и обожгла палец Филлис. Но, как сказала Роберта, это был пустяковый ожог. Ведь она могла жить во времена римских мучеников, когда людей сжигали заживо.

Когда огонь четырнадцати свечей озарил столовую, Роберта сходила за дровами и углем и принялась растапливать очаг.

– Что-то не по-майски холодно, – заметила Роберта и, говоря, чувствовала себя старше своих лет.

При огне свечей и очага столовая приняла совсем другой вид; оказалось, что стены столовой сделаны из дерева, окрашенного в черный цвет, и украшены резным орнаментом в виде цветов и спиралей.