— Выиграл — забирай. Твоя масть. Ну бери, бери, чего вылупился? Вот он, суперприз.

И сунул Ластику в руки орущую и переливающуюся всеми цветами радуги магнитолу.

Выиграть в «лохотроне» приз, да еще бесплатно? Это было что-то неслыханное! По сравнению с таким чудом бледнели и зрительно-слуховые галлюцинации, и бесхозная овчарка, и провалившийся под землю Миха.

Но сейчас у Ластика в голове было только одно — поскорей добежать до лицея и прошмыгнуть в дверь, пока оттуда не выплыла величественная фигура Раисы Петровны.

Уже взбегая по ступенькам, он вдруг подумал: да нет, здесь что-то не так, этого просто не бывает!

Обернулся — и не очень удивился, обнаружив, что столик с билетами и парень в спортивном костюме исчезли. Еще одна галлюцинация, сто процентов. Надо идти к врачу.

Однако магнитола-то никуда не делась. Посверкивала лампочками, и уголовный голос надрывался:

Тут электронный циферблат лицейских часов мигнул, четверка на нем сменилась пятеркой, так что получилось 8:35.

Чудеса закончились. Надвигалась катастрофа.

Катастрофа

У катастрофы были золотистые кудряшки, строго нахмуренный лоб, очки в стальной оправе.

— Это еще что за концерт? Фандорин? Из шестого «А»? Немедленно выключи эту гадость! — пророкотал первый, пока еще умеренный раскат грома.

— Раиса Петровна, я сейчас, — залепетал Ластик, пытаясь понять, как выключается его суперприз. На агрегате имелось такое количество кнопок и рычажков, что разобраться в них, да еще под негодующим взглядом завуча, было непросто.

Он стал тыкать во все кнопки подряд, наудачу. Магнитола вдруг поперхнулась, перескочив на другую волну, и страстно замурлыкала:

— Какая пошлость! И это слушает ученик лицея! Давай дневник! — громыхнуло уже ощутимей — Ластик вжал голову в плечи.

Выполнить приказ было трудно: шестиклассник стоял на одной ноге, поставив магнитолу на поднятую коленку. Левой рукой придерживал орущий аппарат, правой лихорадочно жал на кнопки. Портфель прижимал подбородком.

Когда попробовал достать дневник, случилось ужасное. Портфель грохнулся на пол, из него вывалилась чекушка и с мелодичным звоном покатилась по полу.

Раиса Петровна остолбенела. Ластик сначала зажмурился, а потом закричал, сам чувствуя, что несет белиберду:

— Это не я! Это Миха! То есть, я не знаю, как его на самом деле зовут! Я ему купил! Он просил, а я пожалел! У него трубы горят! Я правду говорю! Спросите у тети Люсьен из палатки!

— Из палатки? — переспросила завуч очень тихим голосом и, нагнувшись, двумя пальцами подняла чекушку.

На урок геометрии шестиклассник Фандорин не попал. Как и на все последующие уроки. Прямо от лицейских дверей, сопровождаемый воплями осатаневшей магнитолы, он был препровожден в кабинет директора Ивана Львовича по прозвищу Иван Грозный. Музыкального монстра укротил вызванный с урока учитель физики. Арестанта же для начала посадили в приемной, где он томился тяжкими предчувствиями целых полчаса.

Вещественные доказательства чудовищных преступлений — усмиренная магнитола и бутылка водки лежали на директорском столе, брезгливо накрытом полиэтиленом.

Суд Ивана Грозного был скор и немилостив. Сдвинув густые брови, директор молча выслушал обвинительную речь завуча. Обвиняемой стороне слова не предоставил. Защита на этом закрытом процессе отсутствовала.

Приговор был вынесен немедленно, таким страшным басом, что в кабинете задребезжали стекла, а под потолком забренчала люстра:

— Гнать из лицея в шею! И это еще в лучшем случае…

Ластик побелел, боясь даже представить себе, что его ожидает в худшем случае.