Чем ближе к нему, тем было отчётливей видно, что у самого его основания возится небольшая фигурка, плохо различимая в сумерках. Ещё пара шагов – и Трисмегист разглядел, что фигурка то и дело пропадает в клочьях чёрного в вечерней тьме дыма, идущего из небольшой впадины, аккуратно вырытой в земле.

Фигурка замерла, когда Трисмегист спокойно дошёл до кострища и встал напротив. Приглядевшись, старый эльф понял, что мальчишка разделывал тушку кролика.

– Добрый вечер, – сказал он и присел на корточки, чтобы не слишком смущать Ивара своей персоной.

– Добрый… – насторожённо откликнулся маленький друид. Он с минуту внимательно всматривался в старого эльфа, а потом глубоко вздохнул и угрюмо сказал: – Я думал – мне помогает Коннор.

– Коннору сейчас нельзя выходить за пределы деревни, – сказал Трисмегист и поднялся, оставив на земле у кострища котомку. – Давай помогу с добычей.

– Я сам! – чуть не огрызнулся Ивар. Он открыл рот, собираясь сказать что то ещё, но явно спохватился и отвернулся.

Трисмегист промолчал, в полутьме усмехаясь мальчишечьей упёртости (ему нравилось это словечко Селены), и, снова присев, принялся выкладывать из котомки свежий хлеб, кувшин с козьим молоком и масло, завёрнутое в бумагу, а затем сунутое в глубокую керамическую чашку “от Кама”. Маленький друид искоса следил за его действиями. Как и ожидал старый эльф, именно Ивар не выдержал первым.

– Почему Коннору нельзя выходить? Он всё ещё… там?

– Нет, из библиотеки прошлого он вышел через три месяца после твоего побега.

– Я не убегал!

– После твоего ухода, – бесстрастно поправился Трисмегист. – Но сразу Коннор попал в другую ловушку: твой брат теперь существует в двух личностях.

– Это… как? – помедлив, спросил Ивар.

– Давай для начала приготовим ужин, – предложил старый эльф, – а потом я расскажу всё, что происходит с Коннором сейчас. И почему тебе пора возвращаться в Тёплую Нору.

Он заметил, как упрямо дёрнул Ивар подбородком на его последнюю фразу. Но эльф ничего не сказал, а оттеснил мальчишку от его добычи и принялся быстро готовить мясо к запеканию в углях, исподтишка поглядывая, как маленький друид нетерпеливо развязал чистые тряпки, в которых прятался хлеб, и вытащил пробку из горлышка кувшина. Трисмегист улыбнулся, пряча улыбку: мальчишка не стал пить молоко из горлышка, а, нагнувшись, взял откуда то от корней свою чашку – её когда то тоже тайком от него принёс сюда старый эльф.

И ел Ивар очень аккуратно, усевшись перед небольшим костерком напротив Трисмегиста, расположившегося даже здесь с комфортом: последней вещью тот вынул из котомки тонкое одеяло, больше похожее на плед.

Пока мясо запекалось, Ивар съел половину хлебного кругляша, торопливо и с наслаждением отщипывая от него понемногу и запивая молоком. Трисмегист поглядывал на него, но в основном задумчиво смотрел на мотающееся в земляной ямине пламя, которому подбросили пищи. Он же вынул мясо и передал кусочки мальчишке, велев сразу положить на ломоть хлеба.

– А ты?

– Я тоже попробую, – согласился старый эльф, походным ножом отрезая себе кусок хлеба и насмешливо над собой отмечая про себя, что и братишка Коннора легко и непринуждённо обращается к нему на “ты”, как когда то делал Коннор.

– Ну, рассказывай, – скомандовал Ивар, уже расслабленно и сыто прихлёбывая молоко из чашки. – Про этих – двух личностей Коннора.

Он сказал последнее пренебрежительно, сразу объясняя гостю, что не верит в его ещё не прозвучавшие слова.

– Рассказывать нечего, – сказал Трисмегист.