Даже лучшая подруга Элис взяла в привычку всякий раз приговаривать: «Конечно, ты же у нас Красавица» или «Уж мне бы твою прелесть, так я бы…» Девушке казалось, будто старые узы и добрая дружба притупляют стрелы зависти, однако Мэри чувствовала, что в любой момент их готовы заточить и спустить с тетивы. Поэтому даже с самой давней и близкой подругой она вела себя крайне осторожно.

Работала она в гостинице собственного отца, прислуживая постояльцам, и это представлялось ей настоящей пыткой. Однако никто никогда не слышал от Мэри ни единого слова жалобы, и уж тем более ей бы и на ум не пришло отказываться от своих нехитрых обязанностей. Это весьма затруднило бы жизнь ее родителям и обидело бы их, а на подобное она никогда бы не решилась. Дочернее почтение помогало ей терпеть беспрестанные неудобства, когда на нее откровенно таращились, указывали пальцами, ни на минуту не оставляя в покое. Всегда и всюду ее преследовали постоянные любопытные взгляды, непрерывные пересуды, жадные руки, норовящие обнять ее, — этому не предвиделось конца. Невероятным усилием воли она заставляла себя сдерживать раздражение, не желая доставлять своим мучителям удовольствия. Им и в самом деле незачем было видеть, какую боль они причиняют ей.

И только бродя по вершинам дальних холмов в ненастную погоду, когда поблизости не было ни единой живой души, или прячась в своем укромном убежище, она ощущала себя свободной от унизительной нелепой жизни.

На это местечко, скрытое от посторонних взглядов, она наткнулась случайно вскоре после того, как стала пасти овец. Несколько месяцев она выжидала и наблюдала, не ходит ли туда кто-нибудь другой. Время от времени на холм забредали другие пастухи, дровосеки, нищие, цыгане, детишки частенько вскарабкивались на крутые склоны; но водоем находился слишком высоко и был к тому же совершенно скрыт от глаз. Мэри и сама обнаружила его только потому, что ей пришлось спуститься по каменному карнизу, когда она спасала козленка, застрявшего на выступе скалы. Уже поймав испуганное животное, блеявшее и бившееся в ее руках, она вдруг приметила, что тот самый карниз, на котором она стоит, ведет дальше, окружая скалу. Девушка прошла по нему до следующего выступа и за ним под нависающей скалой увидела водоем.

Его питал источник, скрывавшийся среди камней в глубине небольшой пещерки, наполовину заполненной водой. Тонкая струйка чистейшей воды была настолько скудна, что даже в дождливую погоду скорее капала, нежели сбегала по расселине меж валунов. Разросшийся со всех сторон папоротник обрамлял естественный бассейн, словно нарочно укрывая его от нескромных взглядов. Много раз Мэри пыталась высмотреть это убежище со стороны долины, однако с такого расстояния разглядеть можно было лишь сам холм и ничего более. И маленькая пещерка с ее бассейном стала для девушки благословенным спасением.

Стремясь сохранить тайну своего прибежища во что бы то ни стало, Мэри и словом не обмолвилась о нем ни одной живой душе и всякий раз, отправляясь в холмы, принимала чрезвычайные меры предосторожности. Словно браконьер, спасающийся от егерей, она петляла по холмам, погоняя перед собой стадо и заметая следы. Она намеренно громко подзывала собак, желая обезопасить себя от чужого присутствия. И если только в поле зрения попадался случайный путник, она нарочно вела стадо в противоположную сторону, отвлекая на себя внимание. Когда же кто-нибудь оказывался в опасной близости от пещерки, она смело направлялась прямиком к человеку и уводила его подальше от заветного места с такой же отвагой, с какой жаворонок отвлекает хищника от собственного гнезда.

Стояла середина июля, и, слава Богу, большая часть сена была уже убрана. Люди хорошо помнили, как два ненастных лета подряд на корню сгноили сено и урожай, оставив и следующий год недородным.