— Странно, — продолжала Мэри. Она уже поняла, что и этот нелегкий груз ей придется взвалить на свои плечи. И все же ее наставник сейчас был рядом с ней, и одно это приносило ей облегчение. И пусть он сейчас смотрел совсем в другую сторону, а она с покорным смирением стояла позади него, все же этот вечер, как и сей уютный уголок природы, был достоянием их обоих. Последние лучи солнца гасли в закатном небе. Мистер Фентон так и не обернулся к ней и даже не приободрил ее каким-нибудь поощрительным словом. Неужели он просто не осмеливался этого сделать? Мэри всем своим существом ощущала неуверенность этого уже давно не молодого мужчины. И потому, не желая лицемерить и притворяться, она все же высказала вслух мысль, мучившую ее все последние недели, однако же облекла ее в деликатную форму, стараясь никого не обвинять: — Странно, ведь все ожидали, что Том женится на мне.

Ну вот, наконец-то она решилась произнести это вслух! Она даже ощутила теперь некоторое удивление, словно кошка, которая обнаружила у себя под боком неизвестно откуда взявшегося котенка. Мистер Фентон кивнул, но так и не обернулся к ней. Его жест подтверждал: действительно все так думали.

— Однако я сама никогда не была в этом полностью уверена. — Последнее время Мэри и правда одолевали сильные

сомнения, но она не решалась заговорить с кем-либо о столь важном предмете. Теперь же внутренний порыв оказался настолько силен, что заглушил все доводы рассудка. И, прерывисто дыша, девушка продолжила: — Конечно, я люблю Тома. Очень люблю. Мы знаем друг друга с тех самых пор, как вместе стали бегать по окрестностям. И я всегда нравилась ему.

«Они и в самом деле были самыми красивыми детьми из всех, что мне доводилось видеть», — припомнил Фентон Сияющая, здоровая красота, чистая кожа, глаза, неизменно блестящие от радости, но теперь они выросли и давно переступили черту, за которой оставили наивные детские обещания. Возможность наблюдать их взросление была одной из самых привлекательных черт его профессии.

— Хотя представления не имею, что между нами тогда происходило, — призналась она, — когда мы стали старше, мы по-прежнему оставались друзьями, но что-то нарушилось… словно между нами возникла пропасть. Ничего серьезного, никаких размолвок, мы и слова грубого друг другу не сказали. Нам тогда представлялось, будто и исправлять ничего не придется. А когда Том уехал на целый год к своему дядюшке в Улверстон, у нас появилось время обо всем подумать.

«Я так много занимался с тобой дополнительно, — мыслен но произнес мистер Фентон, — я читал тебе Шекспира и учил его понимать, я стремился поделиться с тобой теми скудными знаниями философии, которые были мне доступны. Но ты считала их настоящим кладезем мудрости, неистощимым источником богатств, точно запасы зерна Иосифа в Египте. Я щеголял перед тобой цитатами на латыни и вызывал твое неподдельное восхищение, когда пытался объяснить тебе вещи, которые и сам-то понимал лишь отчасти. Да, я совершил сей грех, Господи, прости меня за это, ибо я ведал, что творил».

— Но когда он вернулся, то стал далек от меня, будто мы и вовсе росли порознь. Правда, мы оба делали вид, словно все осталось по-прежнему. У нас и разговора не велось ни о чем таком, но как-то само собой сложилось, что в будущем мы обязательно поженимся. Однако Том никогда за мной не ухаживал… во всяком случае, как это принято у нас в округе. — Кровь прихлынула к ее щекам. Но это было лишь смущение от собственной откровенности, а отнюдь не жеманство или сожаление о тайной интрижке, какую частенько молодые девушки затевают на стороне, в тайне от своих родителей, убегая из дому в ночное время в такие вот укромные уголки, чтобы скоротать вечерок или ночку с любимым.