Раму понял, что не нужно задавать никаких вопросов. Если Амриту берут в храм, не стоит противиться судьбе.

— Отведи свою дочь вон туда! — Мужчина показал в сторону каких-то невысоких строений. — Спросишь Илу и отдашь ей девочку.

Раму поднялся на ноги, взял Амриту за руку и поклонился. Ему очень хотелось узнать о деньгах, но он не осмеливался задать вопрос. Вдруг служители храма сочтут это оскорбительным и прогонят его прочь!

Если бы Раму приблизился к храму, он бы смог разглядеть, что наружные стены божественного сооружения украшены не только изображениями многорукого Натараджи, но и скульптурами полногрудых красавиц, слившихся в страстном объятии пар. И если бы он немного разбирался в символах, сумел бы понять, что изображают татуировки на груди и плечах жреца: лингам в йони, означающий любовное соединение мужчины и женщины. И быть может, догадался, каким образом служат храму «жены бога».

Ила оказалась невысокой стройной женщиной лет двадцати пяти, вся в блестящих золотых украшениях и голубом сари с широкой каймой и расходящимися от талии веерообразными складками.

Раму с поклоном передал ей слова жреца.

Женщина велела Амрите снять одежду и внимательно осмотрела ее тело. Потом заставила девочку поворачиваться в разные стороны, поднимать руки и ноги, выгибаться и наклоняться к полу.

— Ее тело не имеет изъянов. Движения недостаточно свободны, но это можно исправить. Пусть остается, — сказала она и прибавила: — Попрощайся с дочерью, а потом подойди к жрецам — они отблагодарят тебя за то, что ты посвятил своего ребенка богу.

— Не уходи, отец! — воскликнула Амрита, когда они остались одни. Тонкий голосок девочки срывался и дрожал.

У Раму защемило сердце.

— Тебе будет хорошо в храме, лучше, чем дома, — пробормотал он. — Если ты откажешься, Шива может разгневаться. Посмотри, как здесь красиво, как богато одеты люди! А я… мы с Гитой приедем тебя навестить.

Он знал, что это ложь, но ему нужно было уговорить Амриту остаться.

— Вы скоро приедете?

— Да. Очень скоро. Если тебе не понравится в храме, мы заберем тебя домой.

Согретая призрачной надеждой, Амрита глубоко вздохнула и расправила худенькие плечи.

— Обещай!

— Обещаю.

Появилась Ила; она взяла девочку за руку и повела за собой, а Раму поспешно покинул территорию храма. Перед тем как уйти, он отыскал жреца, и тот заплатил ему сто рупий: огромную сумму, на которую их семья могла прожить несколько месяцев. Мужчина облегченно вздохнул: эти деньги окупали любые жертвы!

Ила привела девочку в большое, чистое и светлое помещение с гладким глиняным полом, на котором были расстелены цветные циновки, а на них лежали шерстяные подушки и полотняные покрывала.

— Здесь ты будешь жить, — сказала она. — А сейчас тебе надо помыться и надеть другую одежду.

Она отвела Амриту в купальню и помогла девочке вымыть тело и волосы. Хотя ее прикосновения были мягкими и осторожными, Амрита, даже закрыв глаза, могла сказать, что ее трогают чужие равнодушные руки.

Гита никогда не улыбалась, ласкала редко и мимоходом, и все-таки девочка знала, что мать способна понять и утешить, что она никогда не оставит ее в беде. Дома у Амриты не было ощущения, будто ее бросили в океан пустоты, где она беспомощно барахтается, не зная, как выбраться на берег.

Ила дала новой воспитаннице чистое сари, после чего принесла кувшин молока, вкусные лепешки, чашку хорошо проваренного белоснежного риса и целую гору фруктов. Амрита наелась до отвала, и все же ей не стало радостнее и легче.

Она прилегла на циновку и хотела заснуть, как вдруг в помещение гурьбой вбежали возбужденные нарядные девочки с цветами в искусно убранных волосах и звенящими украшениями.