– О, я смотрю, – вы оправили топазовую брошь бедной Кэтрин! – воскликнула она.

– Да, разве она не стала лучше? – спросила Джулия, игнорируя критическую нотку в голосе гостьи.

Семья, наконец, собралась, и все двинулись в столовую. Харриет обнаружила, что ее посадили рядом с сэром Ричардом, напротив Луизы.

Сэр Ричард тут же стал благодарить ее за помощь в спасении картин.

– Они все так тщательно высушены, краски нисколько не пострадали. Я чрезвычайно вам благодарен.

– О, не за что, – отвечала она, хотя и была польщена его словами. – Ваши картины спасли быстрота действий и благоразумие Верни, сэр.

– Какая удача, что Верни оказался на месте, – заметила Луиза. – Полагаю, Джулия совершенно не представляла, что следует сделать. Да и откуда бы ей это знать? Она ведь не привыкла жить в богатых домах вроде Уордли.

– Джулия все свое внимание обратила на детскую, – заметил сэр Ричард. – Она успокаивала ребенка и суеверную старую женщину. Няня совершенно вышла из себя, она кричала и рыдала, что произвело очень сильное впечатление на Неда. Он так перенервничал, что Джулия решила оставить его сегодня в постели и весь день ему читала.

Ричард с обожанием посмотрел на жену, которая сидела рядом с его братом на дальнем конце стола. Он в высшей степени ценил неустанную заботу Джулии о Неде, чье здоровье всегда вызывало много тревог. Все, что делала Джулия, было превосходно. Луиза открыла было рот, но больше ничего не сказала.

«Она и я, – думала Харриет. – Верни и Джулия. Каждый из нас имеет секрет, вернее, разные части одного и того же секрета. И как мы можем спокойно сидеть здесь и обедать, как будто все в порядке?»

Фрикасе из желудочков и блюдо пирожков с курицей сменились седлом барашка и тушеными голубями. Сметхерст и его помощники ставили блюда точно напротив обедавших, а дети бесконечно обсуждали грозу.

Гроза произвела множество разрушений: всюду валялись поваленные деревья, берега осели, а сады были залиты водой. Дик находил все это просто великолепным.

– Ты бы так не думал, – заметил его отец, – если бы потерял единственную яблоньку и все овощи на зиму, а может быть, еще и нескольких молодых кур, которые несли бы тебе яйца круглый год.

– Но ведь ты возместишь жителям деревни все, что они потеряли, – возразила Хлоя. – Ты всегда так делаешь.

– Дело не только в этом. Могла бы ты спокойно смотреть, как все плоды, над которыми ты трудилась целое лето, пропали, и тебе придется жить чьей-то милостью? Не думаешь ли ты, что для любого человека очень страшно потерять свою независимость?

Дик и Хлоя явно не понимали, о чем он говорит. Посмотрев в их пустые лица, сэр Ричард заметно опечалился, и Харриет вдруг припомнила, как Верни сказал ей как-то: «У Ричарда настолько возвышенные взгляды на человеческую судьбу, что он не может допустить мысли о человеческих слабостях».

– Если ты готова, Луиза, оставим мужчин с их вином, – сказала Джулия.

Это был сигнал для мисс Пригл, и дети удалились наверх. Когда они ушли, Джулия повела Луизу и Харриет в музыкальную комнату, где она обычно сидела по вечерам. Белая гостиная с двумя каминами и сверкающим канделябром имела чересчур строгий вид.

Арфа Джулии отбрасывала на стену длинные тени. Пианино было открыто, свечи зажжены.

– Харриет, – сказала Луиза, – осмелюсь предположить, что леди Кейпел хотела бы послушать сонату Гайдна, которую ты разучивала.

– Да, в самом деле, – сразу откликнулись Джулия.