По зоопарку бродили редкие посетители. Узкие дорожки освещались скудными лучами пары фонарей. Я машинально задерживаюсь на пару минут перед каждой клеткой или вольером и заглядываю внутрь. Некоторые клетки пусты, вероятно, зверей прячут от холода. Перед декоративной скалой, скучая, сидят два медведя. Одногорбый верблюд, увидев меня, подходит к решетке. Ламы, козы, пони, кабаны. Из вольера с птицами доносится громкое пронзительное верещание. Я ненадолго останавливаюсь и здесь. Какаду, канарейки, ара — все демонстрируют свое клубнично-красное или ослепительно-зеленое оперение. В длинном, плоском и низком вольере — его стенки едва достают мне до бедер — дерется за салат орда морских свинок. Каждая свинка, если ее не оттеснили в сторону, жрет салат стереотипными однообразными движениями, как маленькая, горбатая, жестокая машина, при этом салата не становится меньше, так как из короба с кормом беспрерывно сыплются все новые и новые листья. Чем дольше я смотрю, чем в более мелких деталях начинаю я различать этих крошек, тем более чудовищными они мне кажутся.

Вскоре мой энтузиазм иссяк, и, пройдя мимо клеток с хищниками, я направилась к выходу. Смеркалось. В птичнике зажгли свет. Над пустыми бассейнами тюленей и пингвинов носились какие-то серо-фиолетовые, слегка фосфоресцирующие тени. Я так и не поняла, что за животные так громко кричали здесь днем.

Я подхожу к подъезду, открываю входную дверь, и на площадке автоматически вспыхивает неоновый свет. Я зажмуриваю глаза. На нижней ступеньке лежит каталог «Квелле», адресован он не мне, но я беру его с собой. В квартире я бросаю толстенную книжку на письменный стол и начинаю перелистывать оглавление. Детская одежда, подушки, принадлежности для художников. Вот: на странице 1276 профессиональный мольберт, точно такой, какой подарили Инес в тринадцать лет ко дню рождения. Фотография мольберта занимает всю левую половину разворота, перед мольбертом стоит разыгрывающая простодушную невинность фотомодель в белой рубашке; кисти и палитра в ее руках выглядят как чужеродные тела, словно она только что нашла их на улице, а теперь не знает, что делать с этими странными предметами. Я аккуратно вырываю страницу. Некоторое время расхаживаю по гостиной, потом иду на кухню, открываю пакет с картофельными чипсами и снова принимаюсь ходить, роняя крошки на паркетный пол.

Инес сказала, что книги в кабинете. Кабинет сестры я представляла себе как подвал Синей Бороды, но была обманута в своих ожиданиях. На письменном столе не было ничего, кроме пакета с теми самыми книгами. Деревянная доска, украшенная лишь разноцветными канцелярскими кнопками. Два постера приклеены к голой стене. На одном номер моего телефона. В мусорной корзине пара смятых листков бумаги, я вытаскиваю их оттуда и осторожно разглаживаю. Листки покрыты кое-как нацарапанными картинками и квадратиками, линиями, соединяющими написанные неразборчивым смазанным почерком слова, по большей части подчеркнутые или зачеркнутые, в промежутках виднелись контуры человечков, странные звездочки и дюжина других загадочных рисунков. Нашла я и несколько фотокопий страниц из какой-то книги по истории искусств с изображениями разных богов, увидела я портрет Аполлона и прочла легенду о нем: Аполлон, повелитель сфер и повелитель времени, представлен музами, планетами и тремя грациями. Три головы змеи символизируют три аспекта времени: лев — настоящее, волк — прошлое, собака — будущее. Я долго рассматриваю этот лист и вспоминаю слова Кая. В ящиках стола я нахожу много скоросшивателей. Открываю первый, перелистываю выписки из счетов, счета. Уведомление о расторжении договора на аренду помещения на Глаубургштрассе, уведомление пришло полгода назад; видимо, там была мастерская Инес. Я закрываю папку и задвигаю ящик, потом беру со стола пакет и собираюсь выйти из кабинета, и в это время из соседней комнаты, из гостиной, доносится какой-то звук — низкий старческий голос. От ужаса я застываю на месте.