А что врать? Хорошо еще, что она не сказала, что идет к Марине,пусть Марина будет в стороне и Шурик тоже. Имя это болезненно отозвалось в сердце, сразу застучало в голове, заломило виски, но сейчас она об этом не должна думать. О, как хотелось бы Наташе ворваться, кинуться маме на грудь и долго плакать и рассказать все-все, до капли. А потом выслушать, что скажет мама, и никогда больше не делать ни одной ошибки в жизни.

Однако представив себе такую сцену, Наташа сразу же поняла, что это нереально, что мама, может быть, тут же умрет. Короче,правду говорить ни под каким видом нельзя. Девочки, общежитие, приезд деревенских родственников с самогоном, Наташе, подливают. Все отключаются и просыпаются рано утром еле дыша. Мужчин, парней, мальчиков вообще не было, даже поблизости... Примерно так надо лепетать.

Итак, она звонит. Дверь открылась тут же, как будто мать стояла за ней вплотную, - так и было, Светлана Кузьминична прилипла к двери, слушая ход лифта и вздрагивая от звука открывающихся дверей, ей все казалось, что лифт в ЭТОТ раз везет её девочку, единственное любимое по-настоящему существо на белом свете.

Когда Светлана увидела свое чадо - зеленого цвета, в помятом бывшем новеньком платьице, с синяками под глазами, какую-то тряссущуюся, но ЖИВУЮ! - то вместо того, чтобы зарыдать и кинуться детенышу на шею, как она собиралась сделать, только бы дочь была жива и с нею ничего не случилось, мама заверещала, как резаная курица, и совсем не то, что в случае счастливого возвращения собиралась сказать:

Где ты была? По каким канавам валялась и с кем? (Конечно, Светлана так не думала, но злость на дочь, на себя за свою тряску от страха занесла её в подобные высказывания.) Посмотри на себя! На кого ты похожа! И позволь спросить, что ты делала до семи утра! И не ври! Я все узнаю!

Мать стояла у входной двери, не пропуская Наташу в дом, та ожидала всего, но все-таки расплакалась и стала бормотать то, что придумала. Конечно же, Светлана хотела верить своей Наташе и увы, уже верила, но стращать была обязана и вылить наружу все свои ночные страхи и страдания.

- Что ты несешь? Какие родственники из деревни? Самогон? Ты что, алкоголичка? Что это у вас за группа? Надо узнать! И я узнаю! Спаивать детей! Отец! Саша! Ты слышишь? Иди сюда! Посмотри, на кого похожа твоя дочь!

Отец вышел из комнаты, глянул на дочку, которую, кстати, любил не меньше, чем Светлана, только не так истерично, а, как бы поточнее сказать, с некоторой долей благодушной лени, в силу характера. Глянул и увидел, что дочь в плачевном состоянии. Александр Семенович носом выпивающего человека почуял запах перегара (от девочки!) сильного спиртного и увидел какую-то облезлость, похмельную синеву на лице, трясущиеся руки.

...Да-а... Сегодня Светка, кажется, права: дочурка погуляла серьезно. И брехаловка, что без парней. Но нельзя же так гноить Наташку сейчас, она, того и гляди, упадет! И он решил, что ребенка надо пока защитить, а уж потом...

- Свет, да не ори ты как резаная! Кругом всех перебудишь (он знал этот аргумент и им пользовался теперь!). Соседям незачем знать, что у нас тут происходит.

Светлана только было хотела выпулить очередную обойму, как тут же заткнулась, - что же это она? Славит свою дочь на весь дом?

Но совсем сдаваться не собиралась и стала шипеть:

А позвонить? Позвонить не могла? Мы все милиции с отцом перетрясли (хотя отец запретил, и этого не было)!

Наташа прошептала, что телефон только у дежурной, а они все заснули...

Отец перебил ее:ребенок, как я понимаю, впервые напился с подружками,так? Со всеми это случается. Хоть раз. Вот, Света, дочь наша сильно поумнела, теперь её калачом не заманишь спиртное хлебать.

Наташа кивнула, и в этом кивке и взгляде на отца была благодарность, пусть думают, что они перепились. Это теперь звучит как невинная шалость.

- Что ты говоришь! Какие слова! - возмутилась Светлана Кузьминична.