Трейси Гарвис-Грейвс. Девушка из его прошлого
Всем, кто когда-либо чувствовал себя чужим в этом мире, посвящается. И Лорен Патрисии Грейвс, ты – свет моей жизни.
1. Анника
Август 2001 года
– Анника? Звучит он неуверенно. Краем глаза замечаю лицо. Прошло десять лет с тех пор, как мы виделись в последний раз, и, хотя я с трудом запоминаю лица людей, мне нет нужды спрашивать, кто это. Я знаю. Это он. Мое тело вибрирует, как от низкого рокота далекого поезда, и я рада, что из морозильника веет холодом, ведь воздух вокруг мгновенно раскалился. Я хочу убежать. Забыть о клубнике и найти ближайший выход на улицу. Но слова Тины эхом отдаются у меня в голове, и я повторяю их как мантру: «Не убегай, возьми на себя ответственность, будь собой». Я делаю судорожный вдох и поворачиваюсь к нему. – Привет, Джонатан. – Это ты, – говорит он. Я улыбаюсь. – Да. Мои волосы, которые раньше были до талии и ежеминутно нуждались в расческе, теперь стали блестящими и прямыми и заканчивались на несколько дюймов ниже плеч. Приталенная рубашка и облегающие брюки сильно отличаются от моего университетского гардероба из юбок и платьев на два размера больше положенного. Наверное, это немного сбило его с толку. К своим тридцати двум Джонатан мало изменился: темные волосы, голубые глаза, широкие плечи пловца. Он не улыбается, но и не хмурит брови. Хотя я значительно поднаторела в умении читать другие невербальные сигналы, я не могу сказать, скрывает ли Джонатан какую-либо обиду или еще какие оскорбленные чувства. Он имеет полное право испытывать и то и другое. Мы делаем шаг вперед и обнимаемся, потому что даже я знаю, что, учитывая, сколько прошло времени и сколько мы пережили, нам положено обняться. Когда Джонатан обнимает меня, я чувствую себя в безопасности. Это ощущение совсем не изменилось. Запах хлорки, который обычно оседал на его коже после бассейна, сменился чем-то древесным и, к счастью, не слишком тяжелым или приторным. Я понятия не имею, что он делает в Чикаго. Престижная нью-йоркская финансовая фирма выдернула Джонатана из Иллинойса, не успели еще просохнуть чернила на его дипломе. Переезд планировался для обоих, но осуществлял задуманное Джонатан уже в одиночку. Когда мы разжимаем руки, я с трудом подбираю слова. – Я думала, ты живешь в… Ты здесь по делу? – Перевелся в чикагский офис пять лет назад, – отвечает он. Меня поражает, что все это время, ходя по улицам города, который теперь называю домом, я даже не подозревала, что могу столкнуться с Джонатаном. Сколько раз мы были в радиусе одной мили друг от друга и не знали этого? Сколько раз мы оказывались в одной толпе на оживленном тротуаре или обедали в одном и том же ресторане? – Нужно было присматривать за мамой, – продолжает он. Я как-то встречалась с его матерью, и она мне нравилась почти так же сильно, как и моя собственная. Нетрудно было понять, откуда у Джонатана его доброта. – Пожалуйста, передай ей привет от меня. – Она умерла пару лет назад. Деменция. Врачи сказали, что она, вероятно, страдала ею много лет. – Она назвала меня Кэтрин и не смогла найти ключи, – вспоминаю я, потому что у меня отличная память и теперь все встает на свои места. Джонатан подтверждает мои слова коротким кивком. – Работаешь в центре? – спрашивает он. Я закрываю дверцу холодильника, смущенная тем, что все это время держала ее открытой. – Да, в библиотеке Гарольда Вашингтона. Мой ответ вызывает улыбку на его лице. – Тебе подходит. |
