– Нет, Лука, ты был прав. Это подстегнуло меня принять решение. Благодаря тебе я стала гораздо счастливее, хоть иногда мне и бывает одиноко, – призналась она.

– Одиночество – цена, которую порой приходится платить, Розанна, – грустно ответил он. – А с кем сейчас Нико?

– С близкой подругой, – легко ответила она. – Расскажи еще об Африке!

Эби услышала, как по гравию прошуршали шины. Подхватила Фиби, взяла за ручку Нико и пошла встречать Розанну.

– Мама, мама! – Нико отпустил руку Эби и побежал к Розанне, которая вылезла из машины.

Эби увидела, как открылась пассажирская дверь и появилась знакомая стройная фигура. Он повернулся и увидел ее. Они посмотрели друг на друга и замерли как вкопанные.

– Лука, – мягко подсказала Розанна. – Иди и поздоровайся с Эби. И со своей маленькой дочкой.

– Моей дочкой? Я…

– Она – причина твоего возвращения, Лука. Уверена: Фиби больше всех нуждается в твоей любви и защите.

– Как и Эби, – выдавил Лука и наконец нерешительно двинулся к ним.

– О боже, Лука! О боже! – прошептала Эби. Когда он подошел, ее глаза блестели от слез.

Розанна крепко прижала к себе Нико, тоже едва не плача, а Лука протянул руки и обнял свою семью.

Оперный театр «Метрополитен», Нью-Йорк

Нико, я рискнула – здорово рискнула, но поступила правильно. И, возможно, мне казалось, что я наконец смогла отплатить Луке за все добро, воссоединив его с Эби и ребенком. В Африку Лука больше не возвращался: он устроился на работу в лондонский офис благотворительной организации и собирал средства с таким энтузиазмом, словно от этого зависела его жизнь. На них было приятно посмотреть: годы боли и поисков наконец остались позади. Эби в перерывах между книгами успела родить еще двоих малышей, и они жили в упорядоченном хаосе в Ноттинг-Хилле.

А я, Нико? Что же твоя мама?

Когда тебе исполнилось шесть, ты пошел в небольшую частную школу, которую посещала Элла. Учителя там были замечательные: принимали во внимание твою инвалидность, но следили, чтобы ты полноценно участвовал во всех мероприятиях. Уверена, ты помнишь, как тебе там понравилось и сколько появилось друзей. Но мне пришлось нелегко. Я привыкла быть с тобой все время, и школьные часы тянулись для меня бесконечно.

Постепенно, пытаясь заполнить тишину, я начала проигрывать свои старые записи и обнаружила, что им подпеваю. К моему огромному изумлению, голос не исчез, но смягчился и повзрослел. В конце концов, мне было всего тридцать один год! И внутри снова начала разрастаться прежняя страсть.

Я нашла в деревне прекрасную девушку, которая присматривала за тобой дважды в неделю, пока я занималась с преподавателем по вокалу в Лондоне, и спустя четыре месяца напряженной работы и долгих упражнений я взяла трубку и позвонила Крису Хьюзу, моему прежнему агенту.

Я начала осторожно, выступала на небольших концертах, чтобы укрепить уверенность. Мне пришлось заново доказывать, что у меня есть талант, не только публике, но и самой себе. И постепенно начали поступать предложения. Я поставила только два условия: я больше никогда не буду петь с Роберто, а график выступлений не должен надолго разлучать меня с тобой.

Но когда Паоло де Вито предложил мне роль Мими в «Богеме» на открытии сезона в Ла Скала, как ты понимаешь, я не смогла отказать. Ты поехал в гости к любимым дяде Луке и тете Эби, а я улетела в Милан. Со стороны Паоло не прозвучало ни одного упрека – он приветствовал меня с распростертыми объятиями. И, на десять лет позже запланированного, я исполнила роль Мими на сцене Ла Скала. Стыдно такое говорить, но я произвела фурор. В зале были даже твой дедушка с синьорой Барези, своей женой, – и впервые с вечера у Луиджи Винченци он вживую услышал, как поет его дочь.