К полудню я вернулся в свой отель в Мюнхене, в аэропорт приехал к трем, в Париж прилетел ранним вечером. Там я отправился в четырехзвездочную гостиницу, заказал билет на следующий день до Лос-Анджелеса, после чего со спокойной душой спустился в бар выпить стаканчик-другой.

Там я сразу приметил весьма угодливого типа. Он подождал, когда я расправлюсь со второй порцией бурбона, затем бочком подкатил ко мне и вежливо осведомился, не турист ли я из Америки. Я ответил, что да, точно, и все мы, американские туристы, восхищаемся Парижем больше, чем любым другим городом в любой стране мира, потому что в этом городе никто не кричит: «Янки, убирайтесь домой!» Во всяком случае, до той минуты, уточнил я, когда из тебя не вытащат все деньги. Он как-то слишком равнодушно пропустил это замечание мимо ушей, потом поинтересовался, не хочу ли я провести ночь где-то за городом. Париж, заявил он и тихонечко подтолкнул меня локтем под ребро, самый озорной город в Европе. В Париже, пояснил он, заговорщически подмигивая, мужчина может провести действительно потрясающую ночь. И все это он организует для меня за какие-то несколько жалких франков.

Я с сожалением отклонил его заманчивое предложение, объяснив, что у меня уже была одна потрясающая ночь в Европе и мне этого вполне достаточно.

Он вернулся назад в конец бара, бормоча что-то себе под нос. Поскольку по-французски я тоже не понимал, то не был уверен, что именно он твердит. Но сильно подозревал, что не в духе «Да здравствуют американцы!».

А идиотский длинный мундштук по-прежнему подпрыгивал в воздухе, как любимая кобра заклинателя змей, которая внезапно надумала сбросить старую кожу.

Хью Лэмберт стоял возле письменного стола. Руки у него беспокойно дергались.

— Итак, вы возвратились без Моники Байер, — злобно произнесла Анджела.

— Что же случилось? Вы недостаточно тщательно ее искали? Или вам слишком наскучила Европа после целых четырех дней пребывания в ней, и вы ощутили острую необходимость вернуться домой в Беверли-Хиллз?

— Я отыскал ее, — сказал я ровным голосом. — Но назад не привез.

— Вы нашли ее, но не привезли...

— Она была так потрясена, что мундштук неподвижно застыл в воздухе на пять секунд. — Почему? — Она презрительно фыркнула. — Или вы так испугались Билла Дарена, что изменили свои планы?

— Дарен оставил ее на следующий же день после приезда в Париж, — ответил я. — А если вы в состоянии вертеть своим мягким местом с половиной той скорости, с которой болтаете языком, то сможете стать самой пылкой исполнительницей экзотических танцев и занять первое место на конкурсе.

Пока ее рот все еще оставался открытым, я принялся рассказывать о своей поездке.

— Хью посоветовал мне встретиться в Мюнхене с Эрихом Вайгелем, — начал я. — Я так и сделал.

— С кем? — нахмурилась Анджела.

— С Вайгелем, — еще больше дергаясь, пояснил Лэмберт. — С двоюродным братом Моники, ее единственным родственником. Я решил, что раньше или позже она с ним увидится, так что, возможно, Рик получит от него какую-то информацию.

— Он умоляюще посмотрел на меня. — Вы отыскали его, Рик?

— Да, я его нашел. Не было никакой необходимости уговаривать его или оказывать на него давление. Он сразу же согласился отвезти меня к ней.

Я рассказал им все очень подробно. О знаменитом враче докторе Эккерте и его частном санатории. О том, как выглядела Моника Байер, сидя на койке со скрещенными ногами и баюкая тряпичную куклу. О мнении врача, что могут пройти годы, прежде чем к ней вернется разум, если вообще когда-либо вернется.