Мелисса — рано постаревшая, с вечно опущенными углами губ и скорбным взглядом — помогала по воскресеньям в церкви, в остальные дни недели молилась и шила на продажу всякую мелочь, вроде кухонных фартуков и прихваток. Впрочем, особым успехом ее продукция не пользовалась, так как скорбный характер передавался даже этим незатейливым вещицам, и один из покупателей-оптовиков даже сказал как-то в сердцах, что подобные фартуки будут уместно смотреться только в городском морге.

В доме было очень чисто, даже, можно сказать, патологически чисто. Мелисса фанатично следила за Гигиеной и очень боялась Инфекции и Бацилл. Маленькая Айрин играла одной-единственной тряпичной куклой и тряпичным же медвежонком, с детства знала, что красить губы — вредно, а носить тонкие трусики — негигиенично, и ненавидела воскресенья, потому что после проповеди мать брала ее с собой в город. Миссис Вулф отправлялась извлекать своего непутевого мужа из бездны греха под названием «Улыбчивый Койот», а Айрин до икоты боялась пьяных дядек, которые там обретались. Кроме того, было очень стыдно за папу и жалко его, и жалко маму, и слова, которые Джек Вулф, выкрикивал, вырываясь от жены, были непонятные, но какие-то липкие и вонючие…

Она с детства привыкла различать слова и мысли по цвету, запаху и, так сказать, фактуре. Самыми теплыми, пушистыми и, как ни странно, душистыми были мысли и слова, связанные с ободранным и вонючим котом Бомбастером. Он был единственным в мире Айрин существом, любившим ее искренне и беззаветно. Когда она болела, кот тайно пробирался к ней по ночам и ложился на грудь. От Бомбастера шло тепло, а потом он начинал ВЫМУРЛЫКИВАТЬ из Айрин хворь. Она это просто чувствовала — и все.

Потом мама застала Бомбастера в комнате дочери, и несчастный кот был нещадно выдран и выкинут на улицу. После отчаянных слез и уговоров Айрин получила разрешение кормить кота, но только при условии, что каждый раз после этого будет мыть руки в растворе карболки. Карболка отвратительно воняла, от нее у Айрин трескалась кожа на ладошках, но девочка мужественно переносила эти неудобства ради своего единственного друга.

Когда Бомбастера переехал грузовик, детство закончилось.

Потом была школа, с которой у Айрин проблем не было, поскольку с самого первого дня она поклялась сама себе, что выучится на отлично и уедет из Аллентауна навсегда. Так и произошло, в шестнадцать лет она стала лучшей выпускницей, а, кроме того, собрала все призы и почетные дипломы со всех возможных семинаров и олимпиад практически по всем предметам. Через три дня после выпускного бала Айрин Вулф собрала крошечный чемоданчик вещей и большую сумку с дипломами, вместе с мамой сходила в банк и сняла со своего счета все деньги, накопленные за годы учебы, — пятьсот долларов, — села на автобус и навсегда покинула Аллентаун.

Нет, еще один раз она туда приезжала. На похороны мамы, пять лет назад. Отец-то умер гораздо раньше, когда Айрин было десять. По нему она еще плакала, по маме уже нет. Не потому, что… Она любила мать, очень любила, но как-то так у них сложились отношения… никаких проявлений чувств, никаких эмоций…

Коттедж отошел в муниципальную собственность, вещи и мебель выбросили на свалку. Айрин посидела полчаса в маленьком садике, где под старой грушей еще виднелся заросший травой холмик — могилка кота Бомбастера. Потом встала — и теперь уж точно навсегда уехала из Аллентауна. Правда, на этот раз уже на своей собственной машине.