— Да, — решительно ответила она. — Он купил у нас платье для своей сестры.

— У молодых людей всегда найдется тот или иной пред­лог. Что еще он делал?

— Дал нам патентованное лекарство. Мы все ужасно страдали морской болезнью.

— Неужели вы хотите сказать мне, что он влюбился в вас, когда вы страдали морской болезнью?

— Я совсем не говорю вам, что он влюбился в меня, м-р Рольс.

— Еще бы! Но, видите ли, я заставил вас признаться.

— Мне не в чем признаваться.

— Ладно, дело на чистоту, так или иначе. И это возвра­щает нас к пункту, которого я хочу коснуться. Я имею в ви­ду утреннее происшествие. Вы говорите, что не заслуживаете благодарности. Ну, а я полагаю, мне следует поблаго­дарить вас, выдав вам награду…

— Я ни за что не возьму ее! — вскричала Вин.

— Подождите. Дайте мне объясниться, — сказал старик. — Я имею в виду не какое-нибудь украшение, не медаль или серебряную чашу для добродетельных девушек. Я имею в виду кругленькую сумму, достаточно крупную, чтобы сразу убить двух зайцев. Люди не осведомленные будут думать, что это за спасение жизни. А люди посвященные (то есть я и вы, и больше никто) будут понимать, что это за спасение моего сына. Тут нет ничего оскорбительного для вас. Я хотел бы устроить дело деликатно, мисс. Спасти его от ошибки.

— У вас странное представление о деликатности! — вос­кликнула Вин. — Вы предлагаете мне вознаграждение, если я… если я… даже не могу выговорить это!

— Но я могу, — хладнокровно отозвался старик. — И я даже скажу, сколько я намерен предложить. Может быть, это поможет вам развязать язык. Я дам вам 10.000 долларов. Не поможет ли это вам составить себе положение в Нью-Йорке?

— Будь то десять миллионов, это не составит разни­цы, — бросила ему молодая девушка. — Я…

— Ну, вы слишком высоко цените моего сына Питера. Если он женится на вас, моя милая, он не будет стоить миллионов или даже тысяч, говорю вам прямо. Он не будет стоить ни копейки. Вам лучше принять мое предложение, пока я не взял его обратно, и бросить Питера. Может быть, при десяти тысячах долларов один из ваших юных кузенов с графской короной найдет вас достойной себя…

Никогда Вин не приходило даже в голову, что воз­можно так кипеть от негодования, как кипела она теперь. Она готова была уничтожить этого ненавистного старика. Однако, к своему удивлению, она заговорила тихим сдер­жанным голосом.

— Не продолжайте, пожалуйста, — предупредила она. — Я полагаю, вы даже не даете себе отчета в том, как отвра­тительно вы оскорбляете меня. Человек, который может го­ворить такие вещи, не в состоянии понимать этого. И толь­ко такой человек мог вообразить, что я не отвергаю его деньги, а добиваюсь большей суммы. Я хотела сказать, что вы можете уберечь своего сына и свой карман тоже. Ни тот, ни другой никогда не подвергались опасности с моей стороны.

— Ну, парень чувствует не так, — Питер-старший наме­ренно цедил слова. — Если бы он чувствовал по иному, я не послал бы за вами.

Это было последней каплей, переполнившей чашу.

— Что? — вскричала девушка, выпрямляясь перед малень­кой фигурой в вращающемся кресле. — Ваш сын просил по­слать за мной? В таком случае, он так же нехорош и же­сток, как и вы сами.

Красная волна гнева душила ее. Она уже не сознавала, что говорит. Ею овладело одно желание, одна мысль — как бы больнее задеть обоих Питеров.

— Я ненавижу его! — воскликнула она. — Все, что я слы­шала о нем, правда, в конце концов. Он ложный друг и лживый ухаживатель… опасный, жестокий человек по отношению к женщинам, именно таков, как меня предосте­регали…

— Стойте! — прервал ее отец Питера.