— О Господи! Черт побери тебя с твоими дурацкими остротами! Ты прекрасно знаешь, кого я имею в виду.

— Хорошо. Я знаю, кого ты имеешь в виду.

— Интересно, правда ли ей так хочется? А она просто не говорит?

— Почему бы тебе не спросить Сэма?

— Послушай, — Ли поставил банку и взглянул на меня с отвращением, — меня начинает уже тошнить от разговоров о Сэме. Вонючий козел. Почему он не продолжает свою работу, а ходит здесь и шпионит?

Дело начинало принимать плохой оборот. И я ничего не мог с этим поделать. Меня беспокоило, что он становился безобразным. Он мог начать ссору с Харли, ругаться, пытаясь вызвать того на скандал. Сэм, возможно, отнесет это за счет того, что Ли пьян и не умеет в таком виде управлять собой. Я, по крайней мере, надеялся на это. Но меня пугало то, что он продолжал сидеть, пьянея все сильнее, и это вблизи девушки, которая воспламеняла его мозг. А пьяному если что в голову взбредет, то потом ничем не выбьешь. Очень скоро в сознании Ли все вокруг начнет исчезать, все, кроме этой девушки.

Ничего не стоило протянуть руку и забрать у него банку с самогоном, чтобы выбросить за дверь. Меня не зря прозвали Мак-грузовик. Только непонятно, чего я жду, почему медлю. Нет, я знал почему. Мне мешала мысль о том, что мне придется потом, когда он протрезвеет, столкнуться с его насмешкой и объяснять свои действия. Тогда все будет выглядеть глупо и по-старушечьи. Это смешно. Я подумал еще и о том, как многого в жизни мы боимся, но больше всего мы боимся выглядеть смешными.

Тут мы услышали, как снаружи проходит Сэм, неся воду мулам.

— Эй, Сэм, — позвал Ли. Ответа не было. Он позвал еще громче:

— Сэм, иди сюда!

Он повернулся и пристально посмотрел на меня, будто хотел запечатлеть мое лицо в своем мозгу. Он хмурился и слегка покачивался и никак не мог поймать меня в фокус. Алкоголь быстро действовал на него, а он выпил-то всего около шести глотков.

— Иисусе, но ты просто кошмарный ублюдок! Откуда ты умудрился раздобыть себе такое лицо?

«Пожалуй, мне лучше сдержаться», — подумал я. Я взял банку и сделал глоток.

— Тебе следовало бы снять эту твою рожу и закопать. Ты похож на гориллу. Что, неприятно?

— У меня такое лицо, которое считается хорошим, чистым и здоровым. Я хороший, чистый и здоровый американский юноша.

— Ты хороший, чистый, здоровый сукин сын! Вечно ты о чем-то беспокоишься. О чем ты, бабушка, тревожишься сейчас?

— Правильно. Я всегда о чем-нибудь тревожусь.

— Но сейчас? О чем ты тревожишься именно сейчас?

— Ни о чем.

— Нет, о чем-то ты беспокоишься. Ты, со своим лицом, не был бы совершенен, если бы постоянно о чем-нибудь не беспокоился.

Я промолчал. Он продолжал осоловело смотреть на меня, безуспешно стараясь сосредоточиться.

— А почему ты не беспокоишься об этой сиське? Может быть, у нее выскочит одна из этого ее платья. А может быть, она получит то, чего хочет!

«Понятно, почему ты так часто ввязываешься в драки, — подумал я. — Под винными парами ты можешь далеко зайти, если сталкиваешься с кем-либо, кому не по нраву твое поведение».

— Ты видел когда-нибудь что-нибудь подобное?

Он что-то говорил в течение минуты, а затем повторял то же самое снова. И так несколько раз.

— А почему бы тебе и Сэму не взять ружья и не пойти поохотиться?

В эту минуту дверь приоткрылась и в амбар заглянул Сэм. В его черных глазах светилось прежнее беспокойство.

— Сэм, старый черт, где ты был? Иди сюда и выпей!

Сэм влез в амбар и остановился в дверях.

— Ты, старый ублюдок! Ты, старый черт! — продолжал Ли, протягивая ему банку из-под фруктовых консервов.