Я вынес из спальни бумажник и дал ему двадцать пять долларов — все, что у меня было дома. Он нервно сунул их в карман. В глазах его все еще таился страх, но он все же немного успокоился, получив деньги. Он коротко поблагодарил меня и повернулся, чтобы спешно уйти. Но от дверей вернулся назад.

— Что, плохи дела?

Он снова сел за стол и закурил сигарету:

— За мной гонится Сэм Харли. Спичка обожгла мне пальцы.

— Он что, наконец поймал тебя?

— Поймал? Я был бы рад, если бы только поймал. Это было просто ужасно!

Он задрожал. Потом сел напротив меня под светом керосиновой лампы и начал барабанить пальцами по столу.

Я вспомнил о старом поверье, что животные чуют запах страха. Интересно, какой запах исходил сейчас от него? Почувствовали бы его животные?

Ему, по-видимому, надо было выговориться. И ни к чему задавать вопросы. Это пустая трата времени. Особенно если учесть, что Сэм Харли гонится за ним. Случилось то, о чем я пытался предупредить его уже давно. Но он оставался глух к моим словам. Теперь все происходило в самом дурном варианте. И необходимо выкарабкиваться. А что дело очень плохо, ясно из того, как ему хотелось поговорить.

— Только ради Бога, Боб, не читай мне проповедей. Я признаю, что подъезжал к этой Анджелине и ты меня предупреждал, но, ради Бога, не читай нотаций!

Я не произнес ли слова.

— Он уже однажды чуть не поймал меня. Или это был не он, а кто-то другой. Но тогда я успел уехать. У меня не хватило здравого смысла держаться подальше. Господи, если бы я только мог! Я говорю тебе, эта девушка — ведьма!

— Очень похоже, — согласился я.

— Он хитрый. Чтобы поймать меня, на этот раз он затаился. Но я оставил машину подальше от дома, и мы вышли из нее. Я расстелил одеяло прямо на сосновых иголках в пятнадцати или двадцати ярдах от машины. Понимаешь, ей это нравится! Боже, как ей это нравится! Она просто может затрахать тебя на сиденье машины! Ну, я взял это одеяло. Она мне шепнула раньше, что в эту ночь Сэм отправится на охоту и она сможет улизнуть. У нее есть своя комната, а мать спит крепко. Но на этот раз он никуда не пошел. А выждав, пробрался назад и обнаружил, что ее нет. Потом скорее всего он отыскал машину. Но нас он никогда бы не нашел, если бы эта проклятая девка не наделала такого шума. Можно подумать, что ее убивают.

— Послушай, — перебил я, — я живу здесь один уже долгое время, по-настоящему один. Будь любезен, опусти подробности о том, как ей это нравится и какой шум она поднимает.

Он меня даже не услышал. Он попытался закурить сигарету, но руки его так дрожали, что он не мог чиркнуть бумажной спичкой.

Мне пришлось прикурить ее для него. Он продолжал отрывисто говорить:

— Первое, что я услышал, когда мы затихли, — это внезапно раздавшиеся шаги позади нас и щелканье затвора ружья. Сэм сказал:

«Выходи, Крейн. Я не хочу убивать и ее!» О Боже мой. Боже! Я выскочил и бросился бежать. Он выстрелил дважды, но было страшно темно среди сосен, и он оба раза промахнулся. Один раз пуля скользнула по дереву и взвизгнула рядом со мной. Я совсем ошалел. Наткнулся на дерево, ободрал бедро. А потом еще и упал. Уж не помню почему, но, к счастью, я оставил ключи в машине, а не в брюках. Я был голым. В одной рубашке. Вся одежда осталась на одеяле. Если Сэм нашел сначала машину, я не понимаю, почему он не вынул ключи. Если бы он это сделал, он поймал бы меня. Наверное, он просто не сообразил. Во всяком случае, я завел машину и дал газу, даже не закрыв дверцу. Думаю, когда тронулся, я разбросал песок на сто ярдов вокруг. Он выстрелил еще раз и прострелил сзади крышу машины и пробил дырку в ветровом стекле.