Я услышал его шаги в холле, его твердую и быструю, как всегда, поступь. Я мог представить себе, как он идет. Ли остановился в дверях, и я поднялся с софы.
— Сэр, — проговорил я торжественно, — ваша жена и я любим друг друга. И как цивилизованные люди, мы должны это обсудить. Мы хотим получить развод и три сотни в месяц.
Хлопнув меня по плечу, он схватил мою руку и окинул меня прежним шальным, счастливым взглядом.
— Ах ты большой, славный негодяй! Я так и подумал, что это ты, когда увидел перед домом кучу железного хлама! Я приглашу рабочего, чтобы он оттащил ее подальше!
Никто никогда не принимал нас за братьев. Сколько себя помню, люди говорили: «Удивительно, как мало сходства между мальчиками Крейн. Они совсем не похожи».
Ли всегда был дьявольски красив. Скорее всего он даже не проходил через этот нелепый прыщавый период, который перестрадали мы все. Уже в детстве девочки не отрывали от него глаз. Он был ровно шести футов ростом, на целый дюйм ниже меня, но всегда казался выше за счет своей стройной фигуры и твердой походки. И несмотря на его необузданный нрав, на несдержанность и энергию, тратившуюся, как правило, впустую, в нем была какая-то мягкость. Может быть, всех привлекала самоуверенность в его взгляде и манера одеваться. У него была сравнительно темная кожа и тонкое лицо с высокими скулами, а глаза — карие и необычайно живые. Обычно в них отражалось безрассудство и насмешка. Но если он хотел на кого-то воздействовать, взгляд мог стать суровым и спокойным, совсем как приговор Верховного суда. Когда же он выбирал почтительный светский тон и пускал в ход шарм, перед ним не могли устоять и пожилые дамы. Он умел одними лишь взглядами воспламенить страсть девушки. И это искусство выводило меня из себя, когда дело доходило до той, что мне нравилась.
Что касается меня, то я думаю, что в семью Крейн некогда затесался некий швед и мне все досталось от него.
Одна девушка, забыл ее имя, она обычно сидела рядом со мной на занятиях, как-то сказала, что я выгляжу как коллективный портрет всех футбольных защитников Миннесоты, начиная с 1910 года. У меня квадратное лицо с приплюснутым носом, и я, черт побери, выгляжу чересчур здоровым. Это как раз то, что выбирают, когда хотят пробить брешь в правой линии защиты. В средней школе из-за цвета волос и бровей меня называли Хлопок. Другое мое прозвище — Мак — было сокращением от Мак-грузовик.
— Слава Богу, как здорово, что ты вернулся! — сказал Ли в третий раз.
Он стоял прислонясь к камину, куря сигарету и улыбаясь мне. Он, как всегда, прекрасно выглядел. На нем был серый твидовый костюм, сшитый на заказ и явно стоивший очень дорого. Он никогда не покупал дешевой одежды.
— Позор, что ты не смог приехать на похороны отца! Но я всем сказал, что это из-за выпускных экзаменов.
— И никто не рассмеялся тебе прямо в твое классическое лицо?
— Черт побери, Боб, не будь таким дикобразом! Существует такое понятие как уважительная причина. Не зли меня!
— Ну хорошо, я не мог приехать из-за выпускных экзаменов. Это в апреле-то! Он раздраженно покачал головой:
— Ты просто безнадежен!
— Я только что говорила, — вмешалась Мэри, — что ему следует поступить на дипломатическую службу. Он, несомненно, там преуспеет!
— Ага, через неделю мир превратится в большое поле боя!
— Я по натуре застенчив и чувствителен, — запротестовал я, — и не люблю, когда мою особу обсуждают таким образом в моем присутствии. Мы не можем поговорить о чем-нибудь другом?
— Можем, Красавчик, — улыбнулся Ли. — Идем, я покажу тебе новое ружье. Я только что его купил. Извини нас, Мэри. |