Трейси Шевалье. Девушка с жемчужной серёжкой
Посвящается моему отцу
* * *
Матушка не сказала мне, что они придут. Потом объяснила: она не хотела, чтобы я заранее нервничала. Это меня удивило — я-то думала, она хорошо меня знает. Посторонние никогда не замечают, что я нервничаю. Я никогда не плачу. Только матушка заметит, что у меня напряглись скулы и расширились и без того большие глаза. Я резала на кухне овощи, когда услышала на пороге голоса: женский, блестящий, как отполированная дверная ручка, и мужской, низкий и темный, как стол, за которым я работала. Такие голоса редко звучали в нашем доме. Они наводили на мысль о богатых коврах, книгах, драгоценностях и мехах. И я порадовалась, что утром как следует вымыла крыльцо. Потом из комнаты раздался матушкин голос — он наводил на мысль лишь о кастрюлях и сковородках. Они идут на кухню. Я отодвинула накрошенный сельдерей, положила нож на стол, вытерла о фартук руки и сжала губы. В дверях появилась матушка, остерегая меня взглядом, за ней появилась женщина, которой пришлось наклонить голову, чтобы не удариться о притолоку — она была очень высокая, выше следовавшего за ней мужчины. У нас в семье все низкорослые, даже отец и брат. У женщины такой вид, словно на улице сильный ветер, хотя на самом деле день был тихий. Ее шляпка съехала набок, и на лоб выбивались белокурые локончики, которые она несколько раз нетерпеливо откинула рукой, словно отгоняя пчел. Ее воротник тоже сидел косо и к тому же был не первой свежести. Она скинула с плеч серую накидку, и я увидела, что под синим платьем сильно выдается живот. Скоро — может быть, до конца года — у нее будет ребенок. Лицо женщины напоминало небольшой овальный поднос, который то тускнел, то отливал серебром. Карие глаза — редкость у блондинок — поблескивали как коричневые пуговки. Она делала вид, что внимательно меня разглядывает, но поминутно отвлекалась и рыскала глазами по комнате. — Значит, это и есть та девушка, — отрывисто сказала она. — Это моя дочь Грета, — ответила матушка. Я почтительно поклонилась гостям. — Что-то она росточком не вышла. Она сможет делать тяжелую работу? Женщина резко повернулась к мужчине и зацепила краем накидки нож, который лежал на столе. Нож упал на пол и завертелся волчком. Женщина вскрикнула. — Катарина, — спокойно сказал мужчина. Он произнес ее имя так, что от него словно пахнуло корицей. Женщина сделала усилие и овладела собой. Я шагнула вперед, подняла нож, вытерла его краем фартука и положила обратно на стол. Нож задел нарезанные овощи. Я подвинула кусочек морковки на место. Мужчина наблюдал за мной серыми, как море, глазами. У него было продолговатое, резко очерченное лицо, его выражение было ровным и спокойным — в отличие от жены, у которой оно металось, как пламя свечи на сквозняке. У мужчины не было ни бороды, ни усов, и это мне понравилось: я люблю чисто выбритые лица. На плечах у него был темный плащ, из-под него виднелась белая рубашка с воротником из дорогого кружева. Шляпа плотно сидела на волосах цвета омытого дождем кирпича. — Что ты делала, Грета? — спросил он. Меня удивил его вопрос, но я не подала виду. — Резала овощи для супа, сударь. Я всегда выкладывала кучки нарезанных овощей кольцом, словно слои в пироге. Всего было пять кучек — красная капуста, лук, сельдерей, морковь и репа. Я подровняла ножом край кольца и положила в центр кружочек моркови. Мужчина постучал пальцем по столу. — Они выложены в той последовательности, как пойдут в суп? — спросил он, разглядывая мой круг. Я помедлила, не зная, как объяснить порядок овощей. |
