Они гуляли по ночному пьянящему ароматами городу и просто радовались жизни, природе, людям, зданиям. Маленькие ресторанчики, голые снизу и густо опушённые ярко-зелёной шевелюрой сверху деревья, выпирающие балкончики на домах, которые больше напоминали музеи, замершие в причудливых позах скульптуры, остывшая шероховатая брусчатка под ногами, почему-то сплошь приветливые и довольные жизнью лица не спящих туристов, а иногда и местных… всё слилось в единую феерию, но при этом в душе царил покой.

А потом, конечно же, захотелось ближе к морю.

Средиземное море нежно щекотало берег, воздух пах рыбой и почему-то хвоей, хотя скорее это был просто запах свежести. Они уселись прямо на песок так, чтобы при этом не намокнуть от накатывающих волн, шепчущих признания: «Te amo!.. Me haces feliz…»

В это время года купальный сезон уже закрыт, и желающих искупаться, конечно же, не нашлось. Несмотря на темноту, на пляже было весьма оживлённо: кто-то делал фото, ярко светя вспышкой; кто-то мирно прогуливался; кто-то бегал с собакой, кидая ей фрисби; кто-то, как и они, сидел и негромко общался. Никто друг другу не мешал и не нарушал хрупкую идиллию.

— Лер, а ты можешь придумать мне красивую историю любви, когда я вернусь обратно? — посмотрел на неё Захар серыми, как барселонская ночь, глазами.

— Если б можно было уговорить фею не превращать карету обратно в тыкву, то и ничего придумывать было бы не нужно… — грустно улыбнулась она и вздохнула.

Лерка пододвинулась к нему ближе.

— Ты ж идеальный, Захар! — снова вздохнув, посмотрела она на него влюблёнными глазами.

— Я герой твоего романа, но не твоей жизни, — несколько смущённо проговорил он и вложил в её руку маленькую изогнутую розоватую ракушку с перламутровым «ушком» внутри, — всё, о чём ты пишешь — это всё ты сама, не забывай об этом. Не пиши о гнусном, страшном и плохом, твори добрые и светлые истории. Какие бы удивительные и ожесточённые стычки ни происходили в твоих мирах, пообещай, что всегда будешь нести только добро через них! В вашем мире достаточно зла, так пусть в нашей вселенной добро всегда побеждает, и тогда наши миры смогут влиять на ваш мир. Будь мудрым Создателем, Лера! Не забывай, что ты несёшь ответственность теперь не только за себя, но и за нас. Мысли материалы, живи с этим знанием и учи других это понимать. Тот, кто прикоснулся к творчеству, тот, кто в какой-то мере смог стать маленьким Создателем, тот никогда не будет прежним. Это другие энергии, это словно крылья, которые у тебя отрастают, и ты уже больше не сможешь существовать без них. Да, иногда тебе придётся складывать их под тяжестью быта, домашних хлопот… обычной жизни, что, поверь, не так уж и плохо; иногда ты будешь их расправлять; но иногда ты сможешь на них и парить, рассекая небо… — указал жестом в сумрачное, засвеченное огнями города, испанское небо Захар, — не только это небо, но и небо других миров.

Лера заворожено слушала его — придуманного ею героя, бесстрашного Захара, который умён и всегда побеждает. Слова его были мудры, взгляд ласков, голос лился, вторя бархатному тембру шуршащих о песчаный берег волн.

Откуда-то послышалась музыка. Она была не колоритной испанской, а обычной, такой, которую часто крутили по радио, но проигрыш в этой современной композиции звучал столь мелодично.

— Потанцуем? — протянул ей руку Захар, и Лера кивнула со смущённой улыбкой.

Они танцевали босиком на остывшем песке пляжа, и будто бы вся Барселона танцевала с ними, да что там Барселона, весь мир… и не один… танцевали с ними.

Аэропорт. Самолёт. Четыре часа. Дом.

Сердце Леры замирало, когда она думала о том, что скоро всё развеется словно сон. Девушка смотрела, как Захар на её залитой полуденным солнцем кухне пил чай с баранками.