Лиан засмеялся глубоким гортанным смехом.

— Нет никаких причин волноваться, — убедил он ее. — Лошадь в этих местах более надежный транспорт, чем любой ваш хваленый американский автомобиль, и, предупреждаю, на первый взгляд менее темпераментный, чем есть на самом деле.

Он взобрался на кучерское место и похлопал пустое место рядом с ним.

— Может быть, сядешь здесь, впереди, или Тебе кажется безопаснее там, где сидишь? — спросил он.

Вопросительные интонации сопровождались уверенным взглядом, который Джорджина сочла за лучшее не заметить, но тем не менее румянец прилил к ее щекам, когда она натянуто ответила:

— Мне вполне удобно здесь, спасибо.

Откинув голову назад, он громко засмеялся, натянул вожжи, щелкнув языком. Лошадь повиновалась и тронулась с места.

Джорджина успокоилась и сидела, завернувшись в пальто. Было мягкое спокойное утро, но солнце уже обещало жаркий день. Ее радовал ровный бег быстроногой лошади и приятное покачивание экипажа.

Открывался восхитительный вид. Они еще были высоко, но уже спускались в заполненную пышной растительностью зеленую долину. В центре долины переливалось красками озеро, которое она видела из окна. Оставленная позади крепость, казалось, с орлиной цепкостью прилепилась к темной горе, словно породившей ее. Ни один луч солнца не смог оживить темную массу.

Она отвернулась от вызывающего страх величия, чтобы порадовать глаз одержанной красотой внутренних склонов. Было тихо, только ритмичное цоканье копыт о твердую тропу нарушало привычную тишину, и никакой дым из трубы промелькнувшей мимо хижины не портил чистоту легкого воздуха. Они достигли подножия горы и очутились в огромном амфитеатре, окруженном горами, нагроможденными друг на друга и поросшими вереском, в уютной долине, защищенной от атлантических ветров широкими плечами скал, среди буйной растительности лесов, контрастирующих своим темно-зеленым цветом со слегка затененными торфяными болотами.

Лиан только пару раз обернулся назад и казался довольным; пейзаж говорил сам за себя, и она матча поблагодарила его за это понимание. Джорджина проводила свою жизнь в Нью-Йорке среди ослепительной иллюминации, и подобная красота была для нее неожиданной, ей требовалось время, чтобы привыкнуть к ней, слиться с очарованием, окружающим ее. Лиан был достаточно проницателен, чтобы понять это, и только через час их пути он нарушил молчание, завидев своего арендатора Даниела Каванаха, сгорбившегося под тяжелой корзиной с торфом. Он направлялся в свой маячивший вдалеке домишко.

— Доброе утро, Даниел! — приветствовал Лиан, натягивая вожжи.

Джорджина увидела мужчину, когда-то, видимо, высокого, но сейчас ссутулившегося от прожитых лет, с радушной улыбкой на иссохшем лице. Он опустил свою тяжелую ношу со спины и, еще не выпрямившись, протянул Лиану руку для приветствия.

— Как приятно видеть вас, Ардулиан, именно сегодня, когда только что вернулась Дейдра.

Сказано с какой гордостью, что к горлу Джорджины подступил комок. Кто бы ни был этот слабый старик, нет никакого сомнения в его любви к дочери Дейдре. Ее имя, произнесенное с перехватившей дыхание радостью, звучало, как музыка, в голосе отца слышалась нежность. Лиан воскликнул:

— Дейдра дома? Какая превосходная новость! Даниел, клади скорей свою ношу в экипаж, мы преподнесем ей сюрприз, явившись все вместе!

Старик охотно вскарабкался в повозку, и прежде чем отправиться, Лиан представил:

— Даниел, это Джина Руни, племянница нашего старого друга Майкла и одна из наших американских кузин.