— Ну что же ты сразу мне не позвонила? Господи, ужас какой-то! Ты тащила все это на себе пешком?

— Нет, я ехала на трамвае. Правда, со второго захода.

— Ну все равно. До и после — на себе.

— Да, учитывая, сколько кругов я сегодня намотала с этой сумкой по вокзалу, в принципе, можно считать, что я дошла пешком до дома.

Кира ублаготворенно сползала по спинке кресла и наслаждалась горячим чаем. На стене тикали часы, пахло медом и свежим паркетом… С тех пор, как умерла мать Берты и она сама взялась за хозяйство, дом стал казаться намного уютней и теплей.

— Я оставлю их у тебя на пару дней?

— Да оставляй хоть на всю жизнь! — Берта засмеялась. — Я с удовольствием съем. Хотя этого добра — на каждом углу тебе насыплют за «спасибо».

— Это уж точно.

— Год нынче урожайный.

— Ну да, у нас вся дача ими завалена… Или — забрать?

— Испугалась, что съем?

— Нет, просто, кажется, я с ними сроднилась. Завтра выйду из дома на работу с обычной маленькой сумочкой, и мне будет сильно чего-то не хватать в правой руке.

— Двадцати килограммов яблок?

— Точно. Кстати, я их, наверное, перемяла. Надо отобрать, а то погниют.

— Ну хочешь — забери сейчас. Потому что у нас своих — вон сколько.

— Хорошо, заберу. Ну? Нам пора. Собирайся.

— Да, иди, поздно уже.

Кира молча смотрела на Берту, ожидая, что та все-таки спохватится, стукнет себя по лбу и скажет: «Ой, совсем не соображаю! Сейчас пойдем». Но она сказала другое:

— Слушай, Кир, я не могу тебя проводить. Я только что вымыла голову. Видишь — мокрая?

— Вижу.

— Ну что ты надулась? Ты же сама сказала, что таскаешь их на себе весь день. А тут дойти — сто метров, не больше. Что уж теперь-то колготиться…

— Нет, я все понимаю.

— Да ладно тебе. Вот — обиделась.

— Нет, я уже привыкла.

— Говорю тебе: если бы ты позвонила мне с вокзала, я бы мигом примчалась.

— С мокрой головой?

— Ну что ты ерничаешь? Ты могла бы, в конце концов, на мобильный позвонить. Почему не догадалась?

— Я потеряла мобильный, — сухо сказала Кира, открывая дверь и принимая из рук Берты привычную тяжесть холщовой сумки.

— Потеряла?! Слушай, вот это да-а! — Ну ладно, я пойду.

— Нет, постой. А где ты его потеряла?

— Забыла в автобусе.

— Вот это да-а! Значит, ты все это время… И денег не было?

— Угу. Я пойду.

Берта перегораживала выход.

— Слушай, ну… У меня, конечно, есть старый телефон, но я хотела его племяннику подарить… В общем… ничем не могу помочь. Да-а! Вот это невезуха! Я тебе сочувствую, Кир… Кстати, классные чулочки! И береточка.

— Спасибо. Пока.

— Пока. Позвони, как дойдешь!

— Зачем? — крикнула она с лестницы.

— Как зачем?! Мало ли что!

Нет, на Берту она почему-то не обиделась. А когда пришла домой, то обнаружила в сумке двадцать килограммов совершенно перемятых, раздавленных и непригодных в пищу яблок, из которых ни одно не уцелело. Кира долго смеялась, сидя на полу. Ну разве это не смешно?

3

Утро следующего дня было обыкновенным утром понедельника. Раньше оно всегда казалось Кире слишком бодрящим после ласковых сонных выходных.