|
[10] Потом он принес ее вниз, где ждали армейские следователи и где они уже исследовали то, что осталось от Обидаи Чесса. Думаю, он был опьянен наградой, которую получил за то, что предоставил им одного вампира на веревке. Должно быть, он думал, что его награды удвоятся, если он принесет и вторую, а эту еще можно было допрашивать. Наверняка он не мог знать, какой узел он развязал. Восстановление ее тела могло изменить ход войны; да и истории тоже. Но кроме того, Морзе повесил на меня самую позорную ответственность, на которую я когда-либо мог рассчитывать, и лишил сна все мои будущие ночи, сколько бы мне их ни осталось.
Из записок Уильяма Питтенгера
65
Как много нужно было сделать. Всем своим усталым телом Кэкстон ощущала, как дела наваливаются на нее, словно ей суждено быть похороненной заживо. Нужно было собрать местных полицейских, распределить машины, снабдить их картами, которые бы разбивали территорию на поисковые зоны. Нужно было синхронизировать рации. Диспетчер с усталым вздохом присылал дюжины сообщений в час на пульт в машине Кэкстон. Следовало обыскать дома, музеи, гостиницы, туристические центры. Школы, больницы, все здания Геттисбергского колледжа (особенно там ни камня не должно было остаться без внимания). Пожарную станцию, старинные дома, в которых располагались организации, занимавшиеся проведением экскурсий с призраками или туров на поле сражения. Рестораны, сувенирные лавки. Круглосуточные продовольственные магазины. И осмотреть еще множество домов, которые были слишком малы, чтобы вместить сотню гробов, но в которых могли быть подвалы. Нужно было звонить по телефону. Как всегда, звонить нужно было много. Кэкстон позвонила в казармы штата полиции, те, которые располагались сразу за городом, и в Арендтсвилль. Ей требовалось больше детективов, больше полицейских, больше народу, который помог бы отыскать эти гробы. Долгие, слишком долгие минуты она выжидала, оставаясь на линии, только чтобы переговорить с комиссаром в Харрисбурге. Она звонила в оружейную Национальной гвардии, только чтобы услышать, что их нельзя мобилизовать без прямого приказа губернатора. Губернатор на звонки не отвечал. Она осматривала дорожные заставы, развернутые поперек основных трасс. Местные полицейские из Харрисбурга, Арендтсвилля и Ганновера должны были обосноваться на них. Она встречалась с персоналом больниц — докторами, медсестрами, санитарами и техническими работниками, паковавшими необходимое оборудование, тихо обсуждая с администрацией перевозку пациентов из их палат на свободные места в больницах близлежащих городков. Кто-то всегда готов был спорить, кто-то готов был поклясться, что данный пациент не может быть перевезен, что состояние больных слишком тяжелое. Лора пыталась объяснить, что вампирам на это плевать. Им плевать, умирает ли кто-то от лейкемии, рака мозга или же от опасных инфекций. Кровь была кровью, а раз донор не может подняться и убежать, то им это даже на руку. Она многих перепугала. Она видела, как белели их лица, а руки тряслись, когда они отводили глаза. Сердце Лоры Бэт Кэкстон перестало сопереживать им. Аркли был бы доволен: раз они напуганы, то будут бежать быстрее. Это заставит их убраться отсюда. Ей необходимо было больше походить на Аркли. Когда их голоса начинали дрожать, когда они взывали к ее пониманию, Кэкстон суровела и обрисовывала им ближайшую перспективу. Новые звонки. Она обзванивала школьные автобусы, разговаривала с начальниками и руководителями, звонила в местный питомник борзых. Снова звонила в Национальную гвардию и спрашивала, не могут ли они прислать войсковой транспорт. Многие уже покинули Геттисберг, включая большинство туристов. Но множество горожан остались на месте. Ей необходимо было эвакуировать из опасной зоны более пяти тысяч человек, и сделать это нужно было до шести часов вечера — абсолютный, решительно крайний временной лимит для эвакуации. |
