– Но я только все испортила. Вы даже не поверили мне, когда я говорила о письмах, хотя это была чистая правда.

Г.М. открыл глаза.

– Думаю, девочка моя, вы недооцениваете старика.

– Но разве вы ей поверили? – удивился Макс. – Мне казалось…

– Разве вы забыли о независимых показаниях? – устало отозвался Г.М. – О том, что сообщил ваш собственный брат? Что стюардесса каюты миссис Зия-Бей подтвердила, что в ее сумочке лежала пачка писем?

– В самом деле, – пробормотал эконом.

Доктор Арчер вмешался снова:

– Меня все еще интересует мотив, побуждавший мистера Кенуорти убить эту леди. Компрометирующие письма? Не является ли это – прошу прощения за термин – несколько викторианской, другими словами – морально устаревшей угрозой в наши дни?

– Конечно, – согласился Г.М. – Но лорд Эббсдейл, отец Кенуорти и единственный источник его доходов, весьма викторианский тип. Вы согласитесь с этим, если услышите то, что нам известно о его характере.

Доктор проигнорировал это замечание.

– Тут я, вероятно, в состоянии вам помочь, – улыбнулся он. – В дискуссию внесли вклад все, кроме меня. Теперь моя очередь. Как я говорил вам в среду на шлюпочной палубе, я произвел вскрытие, результаты которого могут удивить. – Он сделал паузу. – Леди не была отравлена или утоплена, но она ждала ребенка.

Г.М. щелкнул пальцами.

– «Письма с какими-то компрометирующими признаниями», – процитировал он Вэлери. – Держу пари, ребенок был от Джерома Кенуорти. И Эстелл Зия-Бей собиралась отправиться прямиком к старику Эббсдейлу. – Он повернулся к Максу: – Разве она не сказала вам, когда была пьяна, что собирается повидать кое-кого «в адми…», что наверняка означало адмиралтейство? Не сказала, что у нее есть доказательства? Вот вам и мотив, леди и джентльмены.

Теперь мы можем реконструировать события. Когда миссис Зия-Бей вознамерилась пересечь океан и излить свои жалобы Эббсдейлу, Кенуорти спокойно решил ее прикончить. Думаю, он убедил ее воспользоваться этим кораблем, сказав, что сам поплывет на нем, и попросил помалкивать об их отношениях, пока он окончательно не решит, что делать.

– А если бы она проболталась кому-нибудь на борту? – спросил Латроп.

– Ну и что из того? Думаю, вы заметили, что Эстелл Зия-Бей, несмотря на всю ее болтливость, помалкивала о личных делах даже в пьяном виде. К тому же она не доверяла Кенуорти. Леди притворялась, что запечатала письма в конверт и оставила его у эконома, о чем, вероятно, сообщила Кенуорти, хотя в действительности держала их в сумке. К сожалению, он об этом догадался. Но предположим, она бы проболталась об их дружбе. Не забывайте, что преступление должно было выглядеть делом рук капитана Пьера Бенуа из французских тиральеров. Его бы разоблачили, благодаря кровавым отпечаткам пальцев, и он покончил бы с собой, оставив записку с признанием. Каким образом это могло касаться ни в чем не повинного сына лорда Эббсдейла?

Кенуорти тщательно все подготовил. Мундиром и другими аксессуарами для роли Бенуа он, несомненно, обзавелся в Нью-Йорке. Он забронировал безошибочно выбранные каюты на две фамилии. Дорожный сундук Бенуа был отправлен на борт, но сам Бенуа на корабль никогда не входил – он появился уже после отплытия. Кенуорти просто положил билет и паспорт Бенуа на койку в каюте Б-71, где стюард мог забрать их. Как вы помните, вам не понадобилось предъявлять билеты у входа – их забрал стюард после выхода из порта.

Не стану утомлять вас подробностями его двойной жизни на борту – вы сами можете представить ее себе, благодаря тому, что я уже рассказал.