– Вы пришли позавтракать с нами, канцлер? – Шендрегон перестал слизывать соус с груди Вирии. – Присаживайтесь, но предупреждаем, что свои драгоценные столовые приборы мы вам не уступим.

– Государь, ваша… драгоценная посуда слишком хороша для меня. Но коль скоро мы заговорили о ценной посуде, я бы предпочел, чтобы за завтраком мы пользовались предметами, лишенными речи и слуха.

– Вполне уместное замечание… О, Тасси, мы получили все, о чем могли мечтать, и очень довольны! Вирия, ты тоже свободна. Наш милый канцлер не ценит женской красоты, оттого у него так много времени на государственные дела.

– Государь, вы их слишком балуете, – сказал канцлер, когда девушки выскользнули из опочивальни через низкую дверь в дальней нише комнаты.

– Нам всего двадцать, и нам нравится предаваться плотской любви с ними. Они восхитительны, не так ли? Мы желаем не расставаться с ними, пока они не состарятся. Но если хотите, я могу подарить Тасси вам. Она очень искусна в любви.

– Это слишком щедрый дар, государь. Боюсь, девушке со мной будет скучно.

– И нам без нее, пожалуй, тоже будет скучно.

– Значит ли это, государь, что вы сделали выбор?

– Мы долго думали, – Шендрегон почесал переносицу, – и выбрали Вирию.

– Я понимаю ваш выбор. Это право Бога и императора – выбирать. Девушка прелестна. Однако позволю себе заметить, что другая девушка тоже очень достойная кандидатура.

– Ах, Джел, мы тоже в сомнении. Но Вирия нам нравится больше. То, что мы с ней сделаем, даст ей вечную молодость и красоту, что нам по душе. А потом, может быть, мы сделаем то же самое с Тасси.

– Уж не влюбились ли вы, государь, в эту девицу?

– Мы выше того, чтобы отдать свое сердце только одной женщине, – Шендрегон наконец-то облачился в шелковый затканный серебром халат, завязал пояс. – Выпейте вина, канцлер. Я приглашаю вас разделить с нами наш завтрак.

– Благодарю, государь, но я не голоден. Будет лучше, если я займусь тотчас же приготовлениями к церемонии.

– Джел, – молодой император положил канцлеру руку на плечо, – рассейте наши сомнения. Мы волнуемся. Мы помним слова из Книги Единого: «Всякий, кто назовет себя Богом, отвержен от Меня и пойдет во Тьму». Мы много думали над этими словами, и они нас беспокоят.

– Государь, буду с вами откровенен, – Джел ди Оран взглянул юноше в глаза, – Единый уже давно не объединяет земли империи. В южных землях свои боги, вернувшиеся из прошлого идолы, а жрецы Единого только делают вид, что их положение так же прочно, как и при императоре Хейлере.

– Однако это ересь, – задумчиво сказал Шендрегон. – Нам по душе быть живым Богом. Это превосходно. Пусть чернь видит, что мы наделены властью, превосходящей человеческое разумение. Однако нас беспокоят жрецы Единого и… пророчества.

– Государь, жрецы Единого напуганы тем, что творится в стране. Я уже беседовал с первосвященником, и он знает о том, что должно произойти. Вы вспомнили Книгу Единого – я же сошлюсь на пророчества Вейгара, о которых редко говорят даже жрецы. В них говорится, что девятый император девятой династии, наделенный чудесной силой, вернет империи то могущество, которое она утратила.

– Утратила?

– Империя уже не та, какой она была при вашем великом прапрадеде Дане Завоевателе. Рутаника, Гормиана и Рошир сегодня уже формально входят в империю. На юге мелкие государства, где царят нищета и хаос. На севере, в Мортвалле бесчинствуют разбойники и сектанты. Непокорные горцы Хэнша продолжают нападать на имперские отряды.