Что ни говори, а Сергею нравилось играть роль посланника сверхдержавы, способной спалить что этот мир, что другой ядерным огнем. Чувствовать за собой поддержку целой страны было здорово, но это требовало и сдержанности. Это слабаку можно быть агрессивным, сильный же всегда должен контролировать себя и не пускать в ход кулаки по любому поводу.

– Да, – неожиданно спокойно произнесла Афина, чье раздражение выдавали лишь сузившиеся глаза. – Я с вами согласна.

– Понимаю, наше нежелание заключить окончательный мир прямо сейчас может выглядеть подозрительно… – спокойно продолжил старлей. – Однако это все-таки дело политиков, а не солдат. Повторю – не в моих полномочиях обсуждать, к примеру, возмещение ущерба или порядок обмена пленными…

– Простите. – Мерцелла неожиданно перебила старлея. – Вы сказали – пленные?

– Разумеется, – кивнул Вяземский. – Мы же не варвары – сдавшихся в плен не убиваем. В настоящий момент в нашем плену находится примерно двадцать тысяч солдат… И думаю, их освобождение будет зависеть от заключенных соглашений.

– Они – заложники? – без обиняков спросила принцесса.

– Да, они заложники, – безмятежно подтвердила Эрин. – А разве вы бы поступили иначе?

Судя по ехидству в голосе апостола и замявшейся Афине, Сергей понял, что и правда могли бы поступить иначе. Условное Средневековье все-таки… Да хотя бы даже Просвещение или Новое время – и там, и там от средневековых методов особо далеко и не уходили.

Но будет ли тогда в таких реалиях оправдан современный дипломатический подход? Что бы там ни говорили или ни мечтали обыватели, вести переговоры в духе «заткнитесь, или мы вас разбомбим» или «слушать сюда, обезьяны» как-то больше не принято. Отвыкли уже от такого. Средневековая прямота на Земле двадцать первого века сменилась византийской велеречивостью.

А что, если новоримляне просто не воспримут всерьез такой вот спокойный витиеватый стиль диалога? Вроде как – не угрожаешь, значит слаб.

Но с другой стороны, а что, если именно силовой способ окажется ошибкой?

Дилемма, дилемма…

Вяземский мысленно вздохнул и закатил глаза. Что-что, а особой страсти к дипломатии он никогда не питал. Впрочем, как и к «агрессивным переговорам» с битьем морд направо и налево. Но как-то себя вести все-таки было необходимо. Пока что Сергей просто осторожничал и выжидал, но со стороны это наверняка опять выглядело как холодность и отчужденность.

А может, именно эту линию и гнуть до конца? Вспомнить, что согласно все тем же измышлениям Россия – это не только Запад, но и в чем-то Восток, и взять на вооружение вежливую холодность азиатских дипломатов. Не говорить «да», не говорить «нет», не лебезить, но не угрожать – на современных западных людей это ведь по-прежнему действовало.

– Так, значит, Ваше Святейшество решило прервать свое затворничество и вновь вмешаться в дела людей? – светским тоном обратилась к Эрин Мерцелла.

– В отличие от моих сестер, я всегда любила хорошую компанию, – безмятежно заявила апостол, помахивая своей вилколожкой. – К тому же, ну как я могла остаться в стороне, когда по всему Восточному пределу гремят битвы? Это же решительно не-воз-мож-но.

– Говорят, Ваше Святейшество, вы вестник недобрых времен…

– Брехня! – авторитетно заявила девушка.