Хидэюки Кикути. Ди, охотник на вампиров. Вызывающий буриДи, охотник на вампиров – 2
ГЛАВА 1 Деревня в объятиях зимы
Зимнее солнце роняло в лощину с высоты пустых небес лучи, достаточно яркие, чтобы губы сами собой растянулись в улыбке, и достаточно холодные, чтобы сковать легкие и заставить путника раскашляться, выпуская изо рта клубы белого пара, которые медленно таяли в воздухе, — весна была уже не за горами. Дорога, бегущая по лощине, вела к крохотной, окруженной чернолесьем деревушке полосы Фронтира, в которой было менее двухсот домов — с учетом ранчо и солнечных ферм, рассеянных по равнине. Крыши деревянных и пластиковых зданий были присыпаны снегом, До сих пор лед не растаял и в узких проулках, казалось никогда не видевших дневного света. Облик людей в этом селении, кутавшихся в тяжелые меха так, что их можно было по ошибке принять за животных, отличался суровостью. Единственное стремление — выжить! — ожесточало черты взрослых и детей, превращая лица жителей в каменные маски. С востока на запад текла неширокая река, рассекавшая центр города на две части. В ее чистых водах отражался добротный мост, а еще — молчаливая процессия, бредущая по нему на тот берег. Мост переходили десять мужчин и две женщины. Одна, с рассыпанными по плечам седыми волосами, всхлипывала, утирая слезы рукавом потрепанного пальто. Другая — судя по виду, ей было далеко за сорок — поддерживала страдалицу. Наверное, они были добрые соседки. И хотя эта пара задавала настроение всей процессии, женское горе как будто не затронуло мужчин. Впереди выступал старик в балахоне, густо исписанном магическими формулами и всевозможными странными символами, с лицом, перекошенным от ужаса. Страх искажал черты и прочих мужчин, хотя шестеро из них, несомненно, страдали и физически — от боли, причиняемой им тяжкой, жуткой, давящей на плечи ношей. Дубовым гробом. Однако больше всего смущала намотанная вокруг гроба толстая цепь, словно люди всеми силами старались не допустить того, чтобы упокоившийся в гробу выбрался наружу. Глухой лязг цепи казался эхом отчаяния тех, кто тащил дубовый ящик. Посредине моста, перед настилом, выступавшим вперед на ярд с обеих сторон, группа людей остановилась. Настил образовывал здесь небольшой каменный пятачок над рекой. Старик-предводитель воздел указующий перст. Шаркая ногами, носильщики сгрудились у перил. Коренастый мужчина рядом со старейшиной, поежившись, потянулся к оружию на поясе — стальным кольям около полутора футов длиной, их было как минимум шесть штук. Другой рукой крепыш стиснул рукоять молотка, прицепленного к ремню с противоположной стороны. Старомодный пороховой револьвер в кобуре не был удостоен и взгляда. Испустив вопль, полный боли и тоски, одна из женщин рванулась к гробу, но ее тут же удержали соседка и мужчины. — Уймись! — рявкнул старик. Женщина спрятала лицо в ладонях. Если бы не поддержка окружающих, она, несомненно, просто рухнула бы без чувств. Кинув бесстрастный взгляд на тяжелый гроб, старейшина поднял правую руку и затянул печальную речь, подобающую церемонии: — Сегодня я здесь, и сердце мое преисполнено скорби. Джина Болан — возлюбленная дочь Секи Болана, житель номер восемь тысяч девять деревни Тепеш в Седьмом секторе Западного Фронгира, — пала жертвой презренного аристократа и отошла прошлой ночью в мир иной… Тут лица мужчин, подпирающих гроб плечами, побледнели, но старик сделал вид, что ничего не заметил. Носильщики то и дело оглядывались по сторонам, бросая тревожные взоры на спокойную поверхность реки. Однако ничего не было видно. Ничего хоть сколько-нибудь необычного. Внезапно в гробу что-то шевельнулось. Нет, не кто-то. |
