В шести столовых полицеи стоят группами по три человека: один у входа, второй у окошка выдач, третий у выхода. Два первых проверяют вашу пищевую карточку, после чего она, наконец, попадает к повару, который штампует ее гвоздем, третий — у выхода — проверяет, не вынесли ли вы с собой остатки пищи и не попытаетесь ли поглотить у себя в помещении бесвкусную несоленую картошку, приправив ее перцем, солью и луком. Подобное вольнодумство — большое преступление в лагере Баньоли. Оно обойдется вам не менее, чем в пять суток картофельных принудработ на кухне. Радио ежедневно предупреждает о том новоприбывших.

Сколько интересных неожиданностей встречают в лагере Баньоли перманентно перемещающиеся уже шестой год лица! Приезжает, например, семья. Самая обыкновенная, так сказать, нормальная: отец, мать, сын семи лет и дочка двенадцати лет. Приехали, как ехали, все вместе. В Баньоли дело иное. Мать с дочкой идут в один блок, в общее, человек на триста, помещение, отец — в другой. По поводу сына происходит совещание: по половому признаку он должен быть с отцом, а по возрастному — с матерью. Трудный вопрос! Для его разрешения сам царь Соломон требуется. После долгих прений между четырьмя регистраторами половой признак торжествует. Вещи же идут в тунель — общелагерное хранилище, за исключением мелочи.

Часто таким новоприбывшим хочется умыться с дороги. Что поделаешь — привычка!

— Беги к матери, — говорит отец сыну, — возьми у нее полотенце и носки свежие.

— А где она?

— Поищи по корпусам.

Час поисков результата не дает, но. к счастью, на плаце встречается сестренка.

— Я к вам за полотенцем и носками для папы.

— А я к вам за мылом… Слава Аллаху, связь установлена!

— Мама, папа носки просит.

— Какие еще носки! В чемодане они, а чемодан в каком-то тунеле…

— Ты дай ключ, я сбегаю в тунель и сам возьму.

— Справлялась уже. Для входа в тунель особое разрешение от капитана Тьене требуется…

Бедный капитан Тьене! Сколько ему работы! Не зря перед его дверью два полицея стоят. Одному не управиться с такою толпой.

— Позор! Позор! — вопит лагерное радио.

— Это кого он пробирает? — спрашивает меня окончательно обалдевшее от всех регистраций и перерегистраций новоприбывшее из Германии перемешенное лицо. — Не мы ли что-нибудь против правил сделали?

— Не волнуйтесь, — отвечаю я. — Это не проборка. Позор — по-сербски — внимание.

— А кому же этот позор?

— Ну, в такие глубинные изыскания я не пускаюсь.

***

— Русских книг в библиотеке ни одной; газеты у вас не допросишься, все своим мужикам раздаете, так от нечего делать я статистикой занялся, — сообщает мне коллега Петросян.

— Дело хорошее. А что же вы, собственно говоря, учитываете?

— Время.

— То есть?

— Сколько его здесь, в Баньоли, тратится производительно и сколько уходит впустую. — Каковы же ваши выводы?

— Средние показатели за пять недель таковы: исходя из восьмичасового рабочего дня, полезных затрат, считаю сюда и еду, — один час двадцать семь минут. На всякого рода «чеканье» — у дверей чиновников, в столовой, в умывалке и т. д. — шесть часов тридцать три минуты в день… По часам точно отмечал за все пять недель.

— Ну и терпение у вас!

Рядом с нами на лавку садится женщина. Она приволокла туго набитый соломой матрас. Ее дочурка сваливает на него пачку рваных порыжелых одеял.