- Это и есть те самые монеты, - сказал он.

    Семирамис не поняла.

    - Что?

    - Это _т_е _с_а_м_ы_е_ деньги, которые я спер из меняльной лавочки! заорал Конан. - Я убью этого проклятого кхитайца! Он обворовал меня! Это он вспорол мой кошелек там, на базаре! А сам еще сочувствовал, желтая морда, кивал, языком цокал! Пирожком угостил! Зенки свои косые щурил с хитрецой, а я-то и не понял!

    Слушая этот бессвязный монолог, Семирамис раскрыла рот от изумления.

    - Ты хочешь сказать... что утром на базаре тебя о_б_в_о_р_о_в_а_л_и_?

    Конан побагровел.

    - Ну да, - нехотя сознался он. - Какая-то чертовски ловкая бестия разрезала мой кошелек, и вытащила оттуда все деньги, пока я... - Он криво улыбнулся, вспомнив свой разговор с кхитайцем. - Пока я хлопал ушами не хуже слона.

    Он подумал еще немного, потом наклонился и принялся собирать деньги с пола складывая их в мешочек.

    - Ты мог бы разыскать этого кхитайца и вытрясти из него все, что он украл у тебя... и у меня, - сказала Семирамис.

    - Думаю, Ючэна уже нет в Шадизаре, - сказал Конан. - Я почти уверен, что он смылся, как только получил пояс богини Шан.

    - Но как? Ворота-то закрыты!

    - Не знаю. Прошел сквозь стену или еще что-нибудь учудил. Он говорит, что не колдун, только жрец. Но в чем разница между жрецом и колдуном? Конан пожал плечами. - Это не по моей части. В том, что Ючэн умеет творить чудеса я не сомневаюсь.

    - Значит, все пропало! - сказала Семирамис с отчаянием. Ей было очень жаль расставаться с диадемой.

    Конан неожиданно рассмеялся и рывком затянул тесемки своего кожаного кошеля.

    - В конце концов, - сказал он, - если Ючэна в городе больше нет, значит, я по-прежнему самый ловкий вор в Шадизаре!