|
Вдруг под этой кучей что-то зашевелилось. Герцогиня быстро подошла. Оттуда что-то карабкалось: маленькая причудливая фигура запуталась своей шпагой в тканях. Наконец перед ней очутился принц Фили, в трико, берете и голубом атласном камзоле, с толстыми золотыми цветами на белом, подбитом соболем воротнике. Он очень боялся. - Вот и я, - прошептал он. Ее нервное раздражение нашло себе выход. - Как вы попали сюда? Сию минуту убирайтесь! - Вы, значит, все-таки рассердились? - спросил он. - Перкосини говорил мне, что вы рассердитесь, но что я мог сделать? Почему вы никогда не принимали меня, герцогиня, и к моей жене вы тоже, злая, не приходили больше. - Уходите. Я дам знать принцессе. Фили был поражен. - Простите, прошу вас, простите! Перкосини думал, что вы ничего не скажете... Если бы я знал! - Вон! - Прежде простите мне, герцогиня. Простите, прошу вас, прошу вас. Она откинула назад голову. Опять то же самое снова? Она подступила к наследнику престола и резко схватила его за руки. - Я прикажу отвезти вас домой в моем экипаже с запиской к вашей жене. Слышите? Почувствовав теплый аромат ее расстегнутого корсажа, Фили ослабел. Он побледнел, колени у него подогнулись, и он не падал только потому, что она держала его за руки. Он клянчил: - Не сердитесь, дорогая герцогиня, ведь вы знаете, я давно хотел придти к вам в костюме дон Карлоса. Но женщины никогда не выпускали меня. Со мной уж совсем было плохо, и я думал: если ты теперь пойдешь к ней, пожалуй, еще оскандалишься, и тогда все будет кончено. Последние дни я опять хоть куда, а вы выставляете меня за дверь... Она толкала его к двери. Едва она выпустила его, он мягко упал, как марионетка. Он поднял ручонки" громко плача: - Разве вы не видите, какой я несчастный! На тронах - вы знаете это, герцогиня, - тоже не весело живется. Меня они последнее время так измучили - и я всегда думал о вас, как о мадонне. Если вы прогоните меня, я умру, у меня такие мрачные предчувствия. Не отвергайте меня... Она села на край постели. Ее силы были исчерпаны: то, что она переживала, уже не казалось ей ни противным, ни даже смешным. Из жажды животного соприкосновения с ее телом холодные, изящные кавалеры в Париже убивали себя и друг друга. Было естественно, что жалкое существо, валявшееся на полу, умирало от этого. Но стоило ли слушать дольше его нытье? То, чего он просил, было так ничтожно... От усталости, досады и невыразимого презрения она была почти готова уступить ему. Но перед ней встало бесцветное лицо Фридерики Шведской, молящей прерывающимся голосом. Принц вытер слезы и поднялся. Она спросила уже совершенно спокойно: - Вы уходите, ваше высочество? - Я иду, иду. Он печально кивнул головой. - Так вы решительно не хотите, герцогиня? Она взяла в руку шнурок звонка. - Я иду, иду уже, - пробормотал Фили. - Чтобы только из-за этого не вышло между нами недоразумений. И он исчез. Под утро она задремала. В последующие дни она почти не вспоминала о наследнике престола. Она не думала о Павице. Зато она еще пережила в воображении множество старых событий. Разговоры, которые велись когда-то в Париже или Вене, она слышала опять от первого до последнего слова: теперь они все получили неожиданное значение. |
