— Это отличная история, Мойра, — Зак сказал это спокойным голосом, но я знаю насколько ему приятно слышать, как я была возбуждена, когда смотрела на него.

— Так я это запомнила, — искренне говорю я.

— Ты тогда хотела меня, так ведь?

— Да, — выдыхаю я.

— Так же, как хочешь меня сейчас?

— Да.

— Тем же самым способом? — заявляет он.

— Тем же, — соглашаюсь я.

Зак проходится в нежной ласке по моей спине, останавливаясь на пояснице, и медленно приподнимает вверх моё платье.

— Прежде, чем я дам тебе это, — говорит Зак низким приказным тоном, — скажи мне кое-что еще.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала? — спрашиваю я нуждающимся голосом.

— Я хочу, чтобы ты сказала самое главное, что выучила обо мне, с тех пор как увезла меня из дома.

Делаю глубокий вдох и бесшумно выдыхаю. Мне ненавистны боль и гнев, которые по-прежнему пронизывают его голос из-за того, что я сделала с ним. Затем я понимаю, что именно он хочет услышать.

— Я выучила, что ты... Закари Истон... дикарь.

— Да, — шепчет он, ослабляя свой захват на моем платье, и начинает нежно дразнить, оттягивая кружево моего нижнего белья. — Ты хорошо училась.

Я следую за Мойрой в сторону выхода из аэропорта, и вот мы выходим в жару Чикаго. Она сказала мне, что это такое лето в Америке, эта информация для меня ничего не значит, кроме того, что тут жарко и забавно пахнет, запах горячего металла, что очень чуждо для моего обоняния. Я больше не чувствую запаха земли, не чувствую аромат зелени Амазонки, болезненное чувство тоски прокатывается по мне волной.

Мойра ведёт нас к желтой машине, я понимаю, что это такси. Я знаю, какая это машина, потому что я помню это ещё с детства. А узнаю, что это такси, потому что мои знания английского языка все ещё в отличном состоянии, и слово написано на другой стороне. Мой родной язык не забыт за то время, которое я прожил с карайканцами, я благодарен за это посещениям отца Гоуля на протяжении всех этих лет, он отлично говорил, как по-английски, так и по-португальски. Только он мог разговаривать со мной по-английски на протяжении долгого времени. Я имел общие знания основ математики, был довольно грамотным в вопросах географии и истории, я читал все, что только попадалось мне под руку.

Это очень забавно. То, как я узнаю вещи. Проживая в Амазонке последние восемнадцать лет, мои воспоминания о прежней жизни были как призрачные мечты, в своем сознании я мог дотянуться и легко коснуться их, но это было за пределами моего понимания. Мне было интересно, сколько мне нужно будет узнать, и как много из того, что отец Гоуль называл «чудеса современного мира», когда рассказывал о мире за пределами Амазонки, может удивить меня.

Я обнаружил, что чем больше я узнаю о современном мире, тем больше это находит откликов в моей памяти о том, что я видел. Например, у меня совсем не осталось ни одного воспоминания о том, как я летел на самолете с моими родителями в Бразилию, когда я был ребенком. Но когда увидел маленький «Сессна150», который доставлял нас с реки Амазонки в столицу Бразилии, я точно знал, что я бывал на одном из таких самолётов раньше. Я не помнил этого. Я просто это знал. Когда завелся двигатель, я не испытал дискомфорта, и у меня не было чувства страха от полета. У меня не было каких-то конкретных воспоминаний о полете, я внезапно вспомнил, когда дотронулся пальцами до стекла иллюминатора, что такое «стекло». Прозрачный, твёрдый материал. Это не было мне знакомо по ощущениям, но я вспомнил родительский дом в штате Джорджия, когда был маленьким.