— Да, коллекционировать фэнов ему не составляет труда, — съязвила Линдси.

— Вы так считаете? Возможно, вы и правы по отношению к некоторым из них. Но ему пришлось здорово рисковать, чтобы заполучить и меня в свою коллекцию. Когда-нибудь, если буду в настроении, расскажу вам, как это произошло. Может быть…

У Линдси было такое ощущение, словно и мозг ее, и тело долго взбивали в миксере. Боб Шелдон не одобрял ее поведения, и она жалела, что вообще завела этот разговор. Какими же чарами околдовывает Ник Фарадей людей, если даже такой трезвомыслящий человек, как Боб Шелдон, похоже, боготворит его? Вместе с тем она чувствовала, что и сама попадает под его мощное влияние. Ну нет, она будет с этим бороться. Если бы Фил был жив, Шелдону пришлось бы потесниться и уступить первое место в строю почитателей Фарадея, ибо не существовало человека, который испытывал бы большее благоговение по отношению к нему, чем ее брат. И что же сталось с ним, когда он понял, что Ник — всего лишь колосс на глиняных ногах?

Нельзя сказать, чтобы муки фотопроб, которые ей только что пришлось вытерпеть, отняли у нее больше сил, чем изнурительная работа в агентстве, но с непривычки она чувствовала страшную усталость и опустошение. Ее лицо казалось ей маской, на которой застыло жалкое подобие улыбки. Тело болело от непривычных поз, которые ей приходилось принимать, ноги отказывались повиноваться.

Переодевшись, она вышла на улицу и устало поплелась к машине. Ее карета не превратилась за это время в тыкву, подумала она, испытывая примерно те же ощущения, что и Золушка после того, как на часах пробило полночь.

Однако, к ее неподдельному ужасу, за рулем сидел не Бакстер, который привез ее сюда. Но и не мышь. Прекрасного Принца тоже не было видно.

— Что вы тут делаете? — упавшим голосом спросила она у Ника Фарадея.

— С делами на сегодня покончено. Не поужинать ли нам где-нибудь в тихом, укромном уголке? А потом можно будет проехаться по ночным заведениям.

— Мне бы сейчас только до кровати добраться.

— Я не настаиваю. Если вам не по вкусу мои предложения, то я с радостью откликнусь на ваше.

— Я скорее соглашусь, чтобы вас бросили в море, кишащее акулами, чем лягу с вами с постель.

Он помог ей сесть в машину, а затем, сложив свое длинное тело, уселся за руль и повернул ключ зажигания. Но прежде чем тронуться с места и смешаться с проносящимися мимо машинами, окинул ее пристальным мрачным взглядом.

— Море, кишащее акулами? Вы что, серьезно?

Она была благодарна за то, что ответа на свой вопрос он, похоже, не ждал.

Властное высокомерие, с которым он не допускал и мысли о том, что она вовсе не стремится проводить время в его обществе, выводило ее из себя. В еще большее смятение приводила перспектива тесного общения с человеком, ставшим причиной смерти Фила. Возможно, ни один суд никогда не признал бы Ника Фарадея виновным в убийстве ее брата, но ответственность за его гибель лежала именно на нем. Если бы Фил никогда не встречался с ним и не превозносил его до такой степени, он был бы сейчас жив.

— Я не потерплю, чтобы мною командовали. У меня своя голова на плечах. Согласившись на эти пробы, я проявила малодушие. Но даже если вы решите, что они удачны, я не буду участвовать в вашем проекте. Поищите кого-нибудь еще. Меня это не интересует.

— Тяжело пришлось? — спросил он сочувственным голосом, в котором ей почудилась скрытая насмешка. — Боб, наверное, вас загонял? У него есть привычка делать все так, чтобы комар носа не подточил.

— Он всего лишь выполнял ваши указания, — кисло ответила она.

— Вы почувствуете себя намного лучше, если хорошо поужинаете и развлечетесь.

— Нет, — отказалась Линдси, пытаясь придать своему голосу как можно больше убедительности.