– Нет! – возразил Мансур. – Я умру с моими братьями! Конан вздохнул:

– Я боялся этого. Значит, такова судьба…

Не говоря больше ни слова, он занес над Мансуром свой огромный кулак и тюкнул юношу по голове. Тот свалился на землю, как куль с овсом. Киммериец проверил его дыхание, потом вскинул юношу на могучее плечо и отнес парнишку к оврагу. Там он связал Мансура на всякий случай. Пусть побудет тут в безопасности до конца битвы…

Уже светало, когда два воина отвели Лакшми в шатер. Мерзавка к тому времени состряпала план бегства, решив действовать напористо и быстро. Она присмотрелась получше к своим сторожам. Обычные кочевники-ашкузы, не похожие на таких ярких людей, как Бартатуя и Конан. С этими будет полегче.

У входа в шатер женщина обернулась к своим стражам:

– Вы, конечно, пройдете со мной… Как иначе вы будете следить, чтобы я не убила себя?

Воины последовали за ней.

Палатка была небольшой, и стражи оказались совсем рядом с соблазнительной вендийкой.

– Разве это не приятнее, чем биться в рукопашной? – кокетливо спросила она. – Разве мое общество хуже вражеских мечей?

– Молчи, женщина, – хмуро отозвался один из часовых. – Мы здесь, чтобы сторожить тебя, а не болтать попусту.

– Но вы же меня не обыскали, – притворно забеспокоилась Лакшми. – Ведь я же могла спрятать оружие!

Она сбросила на пол черный плащ. В глазах у степняков вспыхнул огонек похоти. Наложница кагана стояла перед ними в одной набедренной повязке и сандалиях. Никогда прежде они не видывали подобного зрелища.

– Разве я не хороша? – лукаво вопрошала Лакшми, показывая свое шелковистое тело. – Я вендийская куртизанка, воспитанная в особой школе. Я знаю сотни способов доставить мужчине блаженство, о котором простые солдаты и мечтать не могут.

Она прошлась мимо обалдевших воинов, вздымая грудь, как будто предлагая себя и одновременно сама млея от наслаждения. Стражников словно удар хватил.

– Кстати, мы не закончили обыск.

Лакшми сбросила сандалии и стала разматывать набедренную повязку; шелковая ткань соскользнула на землю. А плутовка успела ловко подхватить кинжал и спрятать его в ладони.

– Вот, – проговорила она. – Я нага. Я ничего не прячу. Но если хотите убедиться, можно подойти поближе. – При этих словах она сама шагнула навстречу стражникам.

Один из воинов осторожно коснулся рукой ее потрясающе белой кожи. Взметнулось смертоносное жало. На ладони у стражника остался тонкий порез. Еще через секунду острие оцарапало щеку другого воина. Оба степняка не сразу пришли в себя от замешательства: слишком быстро соблазн превратился в опасность.

– Эй! – воскликнул один. Воин потянулся к мечу; и тут лицо его исказилось от удивления и ужаса: он почувствовал, что дотянуться до рукоятки меча стоит ему огромных усилий. Он попытался что-то сказать своему товарищу, но язык не слушался.

Лакшми смеялась, глядя на двух здоровенных мужиков, которые один за другим свалились на землю и корчились в агонии. Они извивались, будто изнутри их терзали стальные крючья, глаза вылезли из орбит, пальцы судорожно хватали воздух.

– Вы что, и впрямь вздумали, что можете обладать мной? – со смехом говорила коварная вендийка, переступая через умирающих, дразня их своей наготой. – Простая солдатня не смеет наслаждаться прекраснейшей женщиной мира, прекраснейшей, а вскоре – и самой могущественной. Мужичье вроде вас годно лишь на то, чтобы умирать по моей прихоти.

Женщина продолжала смеяться, пока два кочевника, последний раз конвульсивно дернувшись, не отошли в мир иной.

Лакшми быстро оделась.