— Отец… — снова прошептал он дрожавшим голосом. Он лег на бок и устремил взгляд на треугольник темно-рыжих волос и на влажное, нежное женское лоно. — Нет, не могу, — выговорил он, но она уселась на него верхом, положив ему на грудь ладони.

— Можешь, Брент, — шептала она. — Он никогда не узнает. Ему и в голову не придет.

Она просунула ему в рот язык, почувствовала, как он, рванувшись вверх, попытался сбросить ее с себя, а потом услышала, как он застонал от крайнего возбуждения. Брент запустил руки в ее волосы, ощутив, как она стала всасывать его язык, овладевая всем его существом. Ничего больше не существовало.

Лорел осторожно приподнялась и направила его в себя. Неудержимая дрожь потрясла Брента, и его мачеха поняла, что уже не вкусит наслаждения. Ничего, подумала она, он юный и сильный, великолепный самец. Времени еще достаточно. Долгие послеобеденные часы. И последующие дни. Она получит от него наслаждение, которого так жаждала. Она увидела, как напряглись сухожилия на его шее, когда он достиг кульминации. Его блестящие синие глаза, глубокие и таинственные, как штормовое море, сузились, словно от боли.

— Можешь, Брент, — снова прошептала она и изо всех сил вжалась в него, как в седло, пока наконец не почувствовала, как в нее ударила струя его семени.

Она целовала его взасос, крепко прижимаясь всем телом. В полном восторге она почувствовала, как он снова возбудился. Целый час она учила его доставлять ей наслаждение. Тепло его губ, его язык потрясали ее лоно.

— Как хорошо, — задыхаясь твердила она. — Осторожно, любовь моя, осторожно…

Брент вкусил ощущение своей безмерной мощи, своего триумфа, когда ее плоть взорвалась от доставленного им наслаждения. Он повернул ее на спину и лег сверху между раздвинутыми бедрами. Брент забыл обо всем на свете, кроме нараставших в нем острейших ощущений.

— Боже мой!

Прошло несколько мгновений, прежде чем он осознал, что слышит голос отца. Все ощущения разом пропали, как если бы их никогда и не было. Он рывком отпрянул от нее, скатившись по сбившимся покрывалам, и, дрожа всем телом, выпрямился рядом с кроватью. Взгляд его был прикован к отцу.

— Господи, мой собственный сын! Ты, грязный подонок! — Лицо отца пошло от ярости багровыми пятнами. Взгляд остановился на свидетельстве его мужской зрелости.

— Потаскуха! Шлюха! — кричал на свою жену Эйвери Хаммонд. — Боже мой! Тебе место в преисподней! — Он вылетел из спальни, и Брент слышал звук его лихорадочно быстрых шагов по длинному коридору.

Стремительно поднявшаяся с кровати Лорел заворачивалась в покрывало.

— Он не должен был вернуться, — тупо проговорила она. — Во всяком случае, до завтра.

— Но он вернулся, — возразил Брент. Его мысли словно сковало морозом. Он уже надевал сапоги, когда в дверях вновь появился отец, на этот раз с плеткой в руке.

— Я сейчас спущу кожу с твоей задницы, распутница! — визгливо заорал он на Лорел.

Брент быстро шагнул вперед и встал перед отцом.

— Отец, остановитесь! Пожалуйста, она не виновата, сэр. — Брент словно стал выше ростом, к нему вернулась его гордость. — Это я соблазнил ее, отец.

Я.., изнасиловал ее. Она ни в чем не виновата. Она не хотела меня.

Эйвери Хаммонд остановился на полпути к Лорел, сотрясаемый гневом, когда смысл слов сына дошел до его сознания. Его красавец сын, его плоть и кровь, его гордость… О Боже… Смутно, словно издалека, он слышал, как тихо всхлипывала жена.