Стоя у прилавка и подсчитывая стоимость покупок Джефа, Швуб поднял на него глаза:

— Вот как? А ваши родственники в Англии согласятся с вами?

— Этого мы никогда не узнаем, мой друг. Шелби дорожит своей свободой, она ни за что не уедет с ранчо «Саншайн». Тогда как моя жизнь, напротив, должна быть втиснута в более жесткие рамки. За исключением этого короткого бегства в Вайоминг, я не имею права сам, как Шелби, распоряжаться своей судьбой. — Он улыбнулся: — Жизнь ведь не всегда только радости, а?

Этого Джеки Швуб не мог понять, а потому промолчал, подсчитывая стоимость покупок и выписывая заказ на небольшой кабинетный рояль. Тем временем хорошенькая молодая покупательница подплыла к Джефу и одарила его улыбкой, которую нельзя было назвать иначе, как вызывающей.

— Добрый день, сэр, — пробормотала она, грудью легонько касаясь его руки. — Не сочтите меня бесцеремонной, но, признаюсь, я подслушала кое-что из того, что вы говорили о вашей несчастной любви,

Джеф усмехнулся и спросил:

— Мы знакомы, мисс?

— Меня зовут Этта Фили.

Она еще шире расплылась в заговорщической улыбке и чуть ли не подмигнула ему, оглядывая его с явным восхищением.

— Я и мои подруги давно уже умираем от желания пригласить вас к себе, ваша светлость.

— Меня зовут Джеффри Уэстон, — поправил он ее, лишь на мгновение, задержав ее протянутую благоухающую ручку. — Я должен со всей откровенностью сказать вам, что не могу принять ваше приглашение, но я от всего сердца благодарен за него вам и вашим подругам.

Джеки Швуб бросил на приятеля отчаянный взгляд, призывая его вспомнить, что Этта Фили — хозяйка самого большого в городе публичного дома.

— Мисс Фили, я не могу позволить вам делать подобные приглашения в моем универмаге. Когда вы здесь, вам следует вести себя… прилично.

Сконфуженная Этта, покраснев, возразила:

— А что, разве я вела себя неприлично?

Джеф, не удержавшись, рассмеялся, а за ним и Джеки. Этта Фили, добродушная, по натуре, ничуть не обиделась.

* * *

В половине седьмого солнце стояло еще высоко над головой, и парни после ужина решили выйти поработать. Теперь, когда загон закончился, все их усилия были сосредоточены на новом амбаре и на их первых всходах.

Шелби пошла к себе в комнату, принять ванну, радуясь, что Рогалик хозяйничает на кухне, и она больше не прикована к дому. Даже Мэнипенни, казалось, наслаждался своей новой жизнью на ранчо, после того как он окончательно оправился от болезни. Он не пытался, однако, снова взяться за свои служебные обязанности, и Джеф на это не жаловался. Мэнипенни проводил теперь большую часть дня на веранде в кресле-качалке, читая, подремывая и наслаждаясь удивительной красотой пейзажа.

Шелби набрала воды для ванны из крана на кухне и несла к себе последнее полное ведро, когда встретилась в коридоре с Мэнипенни. Он выходил из своей спальни с книгой в руках, без галстука, чувствуя себя, по-видимому, весьма свободно.

— Чудесный сегодня вечер, не правда ли? — пробормотала она с улыбкой.

— Да, правда. Никогда не думал, что так полюблю Вайоминг… или это ранчо, — признался он.

В своей просторной спальне Шелби поставила новую, удобную складную ванну. В нее был встроен нагреватель для воды, и она провела восхитительный час, смывая с себя пыль и усталость этого дня.

Часы в другой половине дома пробили семь, пробуждая Шелби от дремоты, и она вылезла из ванны, завернувшись в широкий халат и замотав мокрые волосы полотенцем. Она успела только чуть-чуть припудриться и надеть свежую, чистую блузку, когда услышала стук в окно. Сначала Шелби подумала, что ей послышалось или, быть может, это сойка стучит клювом, склевывая зернышко.