– Это не то место, где вы должны быть, – прочитал он по ее губам.

Почему-то он не слышал ее голоса, но видел красивый рот и понимал сказанные слова. Ее влажные глаза-озера проникали в самое сердце.

Кто-то коснулся его плеча, Данила на мгновение отвлекся.

– Тебя ждет пальмовая ветвь. Об этом уже все знают.

Он не успел разглядеть человека, сказавшего эти слова, но когда повернулся к девушке, ее уже не было. Она растаяла.

Торжество началось, и он опять ее увидел. Его не интересовало то, что творится на сцене. Незнакомка сидела рядом. Даниле очень хотелось взять ее за руку, но он не решился. Ее губы опять зашевелились, и он опять не услышал голоса, а по губам прочел: «Сейчас назовут твое имя».

На сцене в свете прожекторов появилась яркая пара. Зал тонул во тьме.

– За лучшую операторскую работу «Пальмовая ветвь» вручается…

Женщина вскрыла конверт и хотела прочесть имя, но из ее рта зазвучал звонок. Хриплый, дребезжащий звонок, похожий на осипшее карканье вороны.

Данила вздрогнул и проснулся, по его лицу гуляла улыбка. Звонок продолжал трещать.

– Скоты!

Он скинул с себя одеяло и в одних трусах направился босиком к двери. Благо идти было недалеко. Распахнув дверь, Данила увидел своего приятеля.

– Пальцы свело судорогой? Не можешь оторвать клешню от кнопки!

– Дрыхнешь? Нормальные люди уже полдня отработали, успели пообедать и вернуться на рабочие места.

– Нормальные люди по ночам спят. А я ложусь под утро. У меня неоновая болезнь. Когда зажигается реклама на улицах, я просыпаюсь.

Данила вернулся на свой диван, приятель зашел следом, в его руках был пакет. Квартира состояла из одной небольшой комнаты, заваленной хламом: коробки, книги, кассеты, годами лежавшие возле стен с облезлыми обоями, старый одностворчатый шкаф середины двадцатого века, примитивный письменный стол. Современный компьютер и большой плоский монитор – единственная вещь, достойная внимания. На раскладном диване сидел хозяин, на стульях что-то валялось. На круглом столе сковородки, консервы, кружки, пивные банки, хлеб, чайник. Гость не нашел, куда можно было бы пристроить пакет, и бросил его на диван, на котором сидел Данила, протирая глаза.

– Такой сон оборвал, изверг рода человеческого. Я опять видел эту красавицу. Но она глухонемая. Ни в одном из снов я еще не слышал ее голоса.

– Понятно. Судя по бардаку, Сонька опять тебя бросила?

Данила кивнул на письменный стол.

Приятель подошел к нему и взял бумажку, лежащую рядом с клавиатурой.

– «Я устала быть оправданием твоей неудавшейся жизни! Соня», – прочел он вслух и бросил бумажку.

– Найди себе нормальную бабу. Связался с барменшей! У нее ничего нет, кроме чаевых. Ни души, ни совести.

– А эту нормальную ты кормить будешь?

– Кстати. Я принес тебе чизбургеров, он в пакете вместе с кассетами.

– Что на них?

– Какая-то дача. Три часа беспорядочного хаоса с застольями, эротикой, пикниками. Качество нормальное. На технику у них денег хватает, с бабками там все в порядке, по обстановке видно. Этот хлам надо смонтировать так, чтобы слепился какой-нибудь сюжетик. Добавь спецэффектов, они любят пестроту. Уложись за пару дней, аванс я уже взял.

Приятель вынул из кармана деньги, отсчитал три тысячи и бросил на клавиатуру.

– Сделаю.

– Мне заехать или сам привезешь?

– Тачка не на ходу, ремонт штук в десять обойдется.