Рядом притаились остальные казаки, почти неразличимые в темноте. Если не знать, что на расстоянии вытянутой руки от тебя люди, то пройдешь мимо, ничего не заметив и даже не услышав их дыхания.

Осторожно ступая, чтобы не хрустнула под ногой ветка. Головин двинулся вперед. Сабли у всех были привязаны за спиной – их рукояти торчали из за левого плеча. Так удобнее выхватить клинок и не болтаются ножны, мешая пробираться в темноте. За пояс засунуты пистолеты, за голенищем – кинжал, а на шее – моток крепкой веревки. Вот и последние деревья сада. Впереди, в десятке саженей, угол пристройки, вплотную примыкающей к дворцу. Нигде не видно ни души, словно все вымерло: да и то – время к полуночи.

Тимофей опустился на землю и пополз, стараясь спрятаться от света луны в тени сарая. Оглядываться не было нужды. Он знал, что остальные последуют его примеру. Добравшись до постройки, он выглянул из за угла: как там, у ворот? Не сумев ничего разглядеть, издал губами чмокающий звук и посвистел, подражая голосу внезапно проснувшейся птицы. В ответ щелкнуло короткое соловьиное коленце, и все стихло. Значит, его люди на месте.

Взобравшись на плечи Брязги, Головин ухватился за край крыши пристройки. Подтянулся и влез на кровлю, опасаясь, как бы она не проломилась под его тяжестью. Но обошлось. Прямо перед ним темнела глухая стена дома. На четвереньках добежав до нее, он снова поглядел во двор. По прежнему там было тихо и пустынно. Охранники или легли спать, или сидели в доме. Через минуту к Тимофею присоединились Афоня и еще один казак. Трое остались внизу.

Теперь предстояло залезть на крышу дворца. Безотказный Брязга опять подставил плечи, и третий, самый легкий из них, мгновенно вскарабкался наверх. Протянув руку, принял веревки и исчез. Головин начал медленно считать про себя: раз, два, три… Когда счет перевалит за второй десяток, казак с крыши должен сбросить веревки – именно столько времени нужно, чтобы добраться до печной трубы, накинуть на нее петли и вернуться. Не зря туда отправили самого легкого: кто знает, насколько крепка крыша дворца и не услышат ли в комнатах шаги над головой? Ну, что он там копается? Время неумолимо бежит, а струг не может ждать до бесконечности. И до него еще надо добраться.

Интересно, чем сейчас занят мурза? Или он уже спокойно почивает, не чуя нависшей над его головой страшной беды? Видит сладкие сны и не знает, что казаки уже во дворе его дома? Ничего, скоро Паршин получит подарочек. Но, может быть, они похитят Иляса вовсе не для Паршина, а для Москвы? Не зря же потребовали выкрасть того, кто знает о замыслах хана и намерениях турок. Обычно даже то, как поведет себя пленник, может сказать очень многое. Если татарин сразу заведет речь о выкупе, значит, орда не собирается подниматься в набег и начинать войну, а если будет молчать…

Над головой раздался слабый шорох, и мимо лица змеей скользнула веревка. Поймав ее, Тимофей посмотрел наверх: на фоне неба чернела голова казака. Вот он взмахнул рукой и сбросил вторую веревку, а потом третью. Все, теперь можно действовать дальше.

По фасаду дворца, на уровне окон второго этажа, тянулся узкий, шириной в полторы ладони, карниз, опоясывавший здание. Держась за веревки, казаки взобрались на него и осторожно двинулись вперед, заглядывая через окно в комнаты. Ночи стояли душные, внутренние ставни были открыты, а рамы с наступлением тепла вынули до новых холодов, поэтому смельчаков отделяли от внутренних помещений дворца только резные деревянные решетки да неплотно задернутые легкие занавески.

Первая комната оказалась пуста. Разбросанные по коврам подушки, узкогорлый кувшин на низеньком столике, широкий диван, какие то вещи, кучей сваленные в углу.