| Поверхность дамочки из Филлаха уже приобрела легкую зернистость. Неужели она, эта баба, — венец творения? У мужчины благодаря этому появляется возможность на что-то претендовать, и сегодня, в этот изначальный день, он о своей претензии может заявить. Всё как всегда. Эта женщина в деревне — указатель, на котором ясно написано: моя! Снег столь же терпелив к лыжам, как вы — к плате за подъемник. Лесоруб кубарем откатывается в сторону, видя бегущего лыжника. Ему всегда приходится уступать место, когда накатывает превосходящая сила. Лыжники и лесорубы олицетворяют два темных, непонятных мне принципа труда. У тех и у других один враг — природа, эта мимоза. Супружеские обязанности муж теперь не исполняет — боится. Для этой собственницы табачного ларька я — всё на свете, она и всю наличность мне готова отдать, вот как дело-то обстоит. А для моей умирающей супруги я по большей части всего лишь номер два (олицетворяю для нее силы судьбы) и в каком-то смысле выгодная рабочая сила. Но в кои-то веки надо ведь и на танцы сходить. Только не со мной! Одна работа, и никаких развлечений с этой смертельно раненной домашней скотинкой, а так нельзя. Тобельбада курортная сила нас объединила, здоровье — наше величайшее достояние, и мы им теперь вновь овладели — я и дама из Филлаха. Курортные тени пробегают там по цветочным клумбам. Сила умирающих озаряет стены в комнатах, кому нужны там мои помои. Для моей жены ценность представляли только дети дети дети. А мне приходилось эту ценность оплачивать. Проходить медицинское обследование у доктора она не хотела. Она не могла позволить этому господину залезать к ней снизу и копаться там. Его равнодушные взгляды не должны бегать по ее внутренностям, как наши любимые лыжники — по снежной глади. И на финише он лучший, и в училище, и во всем земельном округе среди ребят своего возраста — пусть кто-нибудь попытается повторить такой успех! Господин доктор, ведь эта земля — она как будто живая. Моя дорогая филлахская подружка, я гляжу, ты неплохо нас обихаживаешь. Окровавленных святых нашей общины из окна ночного поезда не разглядишь. Вы ослепнете от обилия страданий, которые здесь увидите. Нашей маме приходится умирать в окружении кубков, ну надо же. Успех и поражение радостно ограничивают наше существование до самого конца. Хорошо все, что хорошо кончается, так, что ли? Только несчастный случай может освободить человека от ежедневного труда. Погода разбушевалась. А филлахская красотка не стушевалась, она опять заскользила довольно бодро, у нее есть духовная опора. Но пусть побережется, мой сын скользит в десять раз быстрее этой выскочки! Правда, только по снежной поверхности. Я умираю, дети, что дальше-то будет? Умный совет сейчас на вес золота. Дамочка из Филлаха в этом отношении совсем другая. Сначала — дело. Мы поженимся. Муниципальный служащий по-прежнему не может пока повернуть свою жизнь по-другому, но он нашел себе жену на всю ту жизнь, которая начнется, когда жизнь его первой жены закончится. Молодой человек — брат умирающей, и он стоит там, в ущелье, как прикованный к месту. Возле «рейндж-ровера» — женщина, на голове у нее платок, вот и всё. Он поможет им немного, там, в охотничьем домике, от этого его работа никак не пострадает. Я безработный, признаётся он. Безработный посреди природы, среди этого ядовитого развлечения, этого жестяного (и потому неподвижного) пространства. Отправлюсь-ка я на недельку в охотничий замок, — кто его знает, народятся ли у моей сестры новые дочки-опухоли в печени, в лимфатических узлах. В ее помутившемся мозгу, где живет телевидение, пока не включен телевизор. Другая молодая женщина с восторгом рассказывает о красотах в одеянии гор. Во всей полноте и разнообразии гнездится природа на каждой ветке. Некая сестра умирает естественной, но все равно огорчительной смертью. Озадаченная счастьем молодая женщина вырастает прямо из кучи булыжников, и люди в ужасе бегут в свои дома из искусственных материалов, непроницаемые для воздуха. |
