|
Будь население более разбросано по планете, контролировать такую территорию наличными силами было бы невозможно, а бороться с партизанами — тем более. Но захватить города оказалось намного проще. Во-первых, их было проще блокировать, а во-вторых, два города из трёх удалось накрыть парализующим излучением, и местные прочухались, уже когда по городам ходили оккупанты. С третьим городом, планетарной столицей, вышло заметно сложнее — ПВО там было подавлено не полностью, потому как удары по ним неизбежно разрушили бы жилые кварталы, а империи не нужны были лишние жертвы. В результате фокус с излучением не прошёл. Частично получилось применение усыпляющих газов, но как раз с ними местные бороться умели, противогазы ещё никто не отменял. В полный рост начала вырисовываться перспектива медленного, квартал за кварталом, штурма, причём стрелять, похоже, будет каждый камень. И тут им повезло снова.
В каждом, даже самом тоталитарном, обществе есть оппозиция. Варианты её действий варьируются очень широко — от перешёптывания на кухне (как интеллигенция в России) до буйного неповиновения и открытого предательства. И если тот же интеллигент в случае нужды чаще всего идёт защищать родину и, говоря по чести, воюет порой очень хорошо, то буйные демократы готовы помогать любому, кто против существующей власти. Причём не важно, насколько эта власть справедлива — демократов, как бы они ни назывались, устраивает только вариант, когда все разделяют их идеи, а сами они — главные у кормушки. Самое забавное при этом, что они, как правило, сами по себе не годны ни на что, абсолютные неудачники, примеров тому в истории немало. Результаты порой бывают страшными, Гитлер ещё не самый худший вариант. Такие либерасты и вышли на связь с Ковалёвым, в два счёта предали и продали своих соотечественников и теперь занимались активным саботажем. Было их очень немного, но тем удивительнее становится тот факт, что палки в колёса обороняющимся они вставляли потрясающе ловко. Именно их Ковалёв ненавидел. Но во многом благодаря их деятельности имперские солдаты практически завершили штурм столицы и теперь занимались зачисткой. Экран приёмника подёрнулся рябью — перебивая и глуша остальные станции, пошла передача из дворца правительства. Станция у них была мощная и продержалась в эфире почти полминуты, пока корабельные глушилки не заткнули её начисто. Ковалёв успел рассмотреть сквозь помехи женщину в камуфляже, с жаром требующую продолжать сопротивление. — Кто такая? — спросил он сердито, прижав клавиш прямой связи с разведотделом. — Информация отсутствует. Постараемся… — Незачем стараться, — перебил их Ковалёв. — Эту мадаму взять живой и желательно целой, с ней и будем вести дела. — Слушаюсь. Полковник отключился, а секунду спустя на мостик вошёл капитан Иосселиани, чётко, по-уставному, козырнул. Ковалёв усмехнулся, кивнул ему и, привычно включив полог бесшумности (предстоящий разговор был несколько важнее, чем решение судьбы местной оппозиции), вместо приветствия, спросил: — Пётр… э-э-э… Багратович. Как вы смотрите на то, чтобы стать президентом Грузии?
Глава 2
— Я не совсем понимаю… Не совсем понимаю причину этого предложения. — Капитан позвякивал ложечкой в стакане, они с Ковалёвым сидели за столом, наблюдали за панорамой сражения, разворачивающегося на планете, и пили. Иосселиани — чай, Ковалёв, как обычно, кофе. — Взять власть в Грузии можно взводом наших десантников. Или батальоном российских. При чём здесь я? Я ведь не политик. — Ну, Пётр Багратович, зато вы — этнический грузин. Сколько с нами таких, как вы? Не считали? — Ещё трое. — Да, трое. Один — кок на эсминце… Шашлык, конечно, готовит — закачаешься, но толку от него как от боевой единицы чуть, а в качестве лидера он вообще ни на что не годен. |
