Аспирант уже бывал на практике не раз и видел много страшного – от разговора солдата с головой своего погибшего товарища, до самоубийственной выходки сержанта, решившего «поиграть» со степными сколопендрами в «догонялки». Минуты на три его хватило, а потом твари навалились всем гнездом и хруст их жвал еще долго стоял в ушах тех, кто наблюдал за безумием бойца с крепостной стены.

Фургон загнали под навес, и собирались по правилам разгрузить и снять с колес, но маги сообщили всем, что здесь будет некромантская лаборатория, и запретили подходить к своему домику на колесах, подкрепив сообщение парочкой эффектных заклинаний.

К этому моменту усталых новобранцев уже увели в казарму, лейтенант ушел на доклад коменданту, а прапорщик задержался возле магомедички:

– Фройлян, там в лазарете док Пим нынче, время к обеду, значит он уже того, похмелился. Если поторопитесь, успеете тепленького застать, он вам там все и покажет.

– Спасибо, – поблагодарила Инталия, подхватила маленькую торбочку с чистыми вещами и еще одну – с зельями, а потом двинулась туда, где, по ее мнению, должен располагаться лазарет.

Лазарет был на месте. А еще он был удивительно бедным и чистым. Никаких клоков паутины под потолком, ни полосок пыли на широких подоконниках, блестящие от мастики полы, узкие топчаны, накрытые серыми солдатскими одеялами, грубые самодельные табуретки вместо тумбочек – и все! Больных и раненых в просторной затененной палате не было. Узкие окна были тщательно прикрыты ставнями, влажные простыни, висящие вместо занавесок, не давали помещению прогреваться. Инталия подошла к окнам, убедилась, что стекол нет, зато натянута тонкая сетка, предохраняющая от насекомых. Покопавшись в поясном кармашке, девушка вынула огрызок карандаша и вывела на каждом подоконнике защитную руну – береженых Светлые берегут!

Следом за большой палатой, располагались узкие как пенал комнатки: операционная, перевязочная, изолятор – все идеально чистые и пустые. Опасаясь нарваться на чужую защиту, девушка лишь чуть чуть приоткрывала двери, оглядывала помещение и шла дальше. Доктор Пим обнаружился в самой последней комнате. Здесь был топчан с тощим матрасом, табурет, на котором стояли кувшин и стакан и таз с водой в которой плавали льдинки. Возле таза, прямо на полу, сидел крепко сбитый краснолицый мужчина и макал голову в ледяное крошево урча, как дикий кот.

– Ледяное умывание от похмелья не эффективно, – вздохнула девушка, – могу предложить зелье!

Незнакомец поднял на нее налитые кровью глаза помахал рукой перед своим лицом, а потом хрипло спросил:

– Вы кто?

– Студентка практиканта Инталия фон Майер, – звонко отрапортовала она. И тут же другим, более мягким голосом спросила: – зелье дать?

Зелье благосклонно приняли, потом взбодрившийся доктор сбегал в маленькую купальню, расположенную при лазарете, сменил помятую, пропахшую потом одежду и вновь появился перед Интой в чистой зеленой мантии:

– Рад знакомству, фройлян фон Майер, – склонился он к руке девушки, – какое преступление привело вас в наши края?

– Преступление? – брови студентки изогнулись изящными арками.

– Сюда ссылают преступников, нарушителей клятв и разное отребье, от которого не могут избавиться по закону, – пояснил доктор.

– Можете считать, что мы нагрубили королевскому посланнику, – решила не скрывать девушка.

– Мы? – доктор даже попытался заглянуть Инте за спину, разыскивая еще одну девицу.

– Я и мой жених.