– А честно загонять человека в Кутырьму?! А честно писать липовый диплом для грузин?! – завопил Сметанин.

Этим он меня убил. На соседних столиках с интересом посматривали на нас, ожидая инцидента. Мила подошла к нам после танца и сказала:

– Мальчики, у вас наедине психологическая несовместимость. Я сяду между вами.

И мы продолжали ловить кайф втроем, правда, он никак не ловился. У меня в голове вертелось это дурацкое слово: Кутырьма, Кутырьма, Кутырьма. Оно очень подходило к окружающей обстановке.

Фиктивная жизнь

Настроение у меня после того вечера испортилось. Моя жена заявила, что если я пойду к Сметанину свидетелем на фиктивный брак, то могу наш брак считать тоже фиктивным. Она хорошо знала Сметанина, поскольку до того, как мы поженились, училась в нашей группе. Потом, правда, ей пришлось на год отстать из за дочки.

– Если уж ты не занимаешься дипломом, а устраиваешь фиктивные браки, пошел бы лучше подработать. На нашу с тобой стипендию я не могу купить дочери даже туфельки.

Она была абсолютно права. Мне все стало казаться в мрачном свете. Мой диплом тоже выглядел фиктивным. Незаметно это слово взяло меня в плен, потому что я постоянно думал то о фиктивном дипломе, то о фиктивном браке. Все вокруг стало фиктивным. Я фиктивно ел, фиктивно спал, слушал фиктивные радиопередачи, смотрел фиктивные детективные фильмы по телевизору. Я делал фиктивные расчеты фиктивных электронных приборов. Я становился фиктивным инженером.

Окончательно добил меня Крылов. Выяснилось, что он уже написал свой диплом и теперь работает над диссертацией, потому что Мих Мих обещал ему аспирантуру. Вот только неясно, что он сначала будет защищать – диплом или диссертацию. Попутно он фактически написал диплом своей Вике, как я и предполагал. Об этом рассказал тот же Сметанин. Правильно говорят, что любовь способна на чудеса. Моя беда состояла в том, что я пережил любовь еще на втором курсе. Нужно было оттянуть ее до диплома.

Сметанин повадился к нам в комнату и вел бесконечные разговоры о преимуществах фиктивного брака и о Кутырьме, местоположение которой он выяснил. Кутырьма была где то за Уралом, что не устраивало Сметанина. Еще он начал читать Фрейда и нес несусветную чушь о психоанализе.

Мое положение становилось критическим. Спас меня Чемогуров.

Однажды, он, как всегда, вышел из за интегратора и выгнал Сметанина. Сметанин и не предполагал, что Чемогуров там сидел и слушал его бред о психоанализе и фиктивном браке.

– Вот ты, – сказал Чемогуров, указывая пальцем на Сметанина, – уходи отсюда и больше сюда не приходи. Я запрещаю как ответственный за противопожарное состояние комнаты.

– Почему? – выдавил перепугавшийся Сметанин.

– Потому что он, – и Чемогуров перевел палец на меня, – уже горит синим пламенем.

Сметанин удалился, стараясь сохранять достоинство. Чемогуров тут же переменил шифр на двери и запретил сообщать его посторонним. Он поставил 4 67 в честь того шампанского, которое мы будем пить после моей защиты.

После этого Чемогуров сел верхом на стул напротив меня и долго изучал мое лицо. Я в это время внимательно рассматривал пол.

– Как ты думаешь, чем студент отличается от инженера? – начал Чемогуров. Я понял, что вопрос риторический, поэтому не ответил. – Тем, что студент получает оценку от преподавателя, а инженер ставит ее себе сам, – продолжал Чемогуров. – Преподавателя можно обмануть, а себя не обманешь.

– Вот вот, – сказал я. – Я и не хочу себя обманывать. Моя работа никому не нужна.

– Любую работу можно делать двояко, – продолжал философствовать Чемогуров. – Можно сделать так, что ею воспользуются один раз и выкинут, как бумажный стаканчик. Но если ты сделаешь ее по настоящему, она пригодится еще много раз.