– А почему ты должна что-то делать?

– Потому что, если она обладает этим даром богов, ей надо учиться распоряжаться им. Я должна рассказать Эиниону, что Элейн уже готова к этому.

– Нет! – Сенидд поставил свой кубок на стол рядом с локтем. – Ты не должна отдавать ее этим проклятым магам. Ее отец никогда этого не позволит.

– Тсс! – сказала Ронвен. – Ее отец никогда об этом не узнает. Послушай, если это ее судьба, то кто мы такие, чтобы становиться у нее на пути? Ты думаешь, я не молилась, чтобы этого не произошло опять?

– А такое происходило и раньше?

– Когда мы были в замке Хэй, ей привиделось, как гибнет дворец.

– Она понимает, что это?

– Я сказала ей, что это был всего лишь дурной сон. В первый раз, я думаю, она поверила мне. На этот раз, боюсь, нет. В глубине души она чувствует, что это был не сон, по крайней мере – не обычный сон.

– Что она видит – прошлое или настоящее?

Ронвен пожала плечами:

– Я не хотела бы испытывать ее так глубоко. Это дело провидца. Он один знает, что делать.

Ронвен боролась со своим знанием уже в течение нескольких месяцев, с момента последнего видения Элейн в замке Хэй. Она понимала: если девочка обладает такой силой, ее способности даны ради спасения всей страны и ради того, конечно, чтобы Граффид встал во главе освобождения от англичан. Однако если провидцы и барды однажды прознают о даре Элейн, Ронвен навсегда потеряет возможность видеться с ней и вверит им судьбу девочки.

– Ты сделаешь огромную глупость, если расскажешь ему об этом. Он никогда ее уже от себя не отпустит. – Сенидд взял кубок с вином. – Ты же не приведешь его сюда?

– Я должна. Я не посмею разубедить принцессу еще раз. Как бы то ни было, в Абере чересчур много беспокойства и зла. Может быть, позже – я не знаю. Пусть Эинион сам расскажет обо всем принцу, если решит, что она избранная.

– А муж Элейн? Как насчет ее мужа? Я уверен, что он не допустит, чтобы его жена была язычницей и еретичкой. Я слышал, что граф Хантингтон очень набожный и благочестивый христианин.

– Брак может быть расторгнут. – Ронвен и теперь избавилась от мысли о муже Элейн, как делала это всегда. Она незаметно начала искать амулет, который висел у нее на шее, под платьем. – Можно устроить все что угодно, если на то есть воля богини, Сенидд.

Тот помрачнел. В Ронвен он постоянно видел ту страстную веру, которая ему казалась то забавной и безобидной, то невероятно опасной, даже губительной. Ему совершенно не нравилась мысль поручить этого прелестного, открытого и жизнерадостного ребенка зловещим слугам Луны. С другой стороны, он начинал бояться при мысли, что Элейн, действительно, пережила видения, – тогда, возможно, она и впрямь пыла избрана.

Ронвен сидела за столом с каким-то стариком. Сенидда нигде не было видно. Разочаровавшись, Элейн плотно закрыла дверь и подошла к няне.

– Элейн, разреши тебе представить Эиниона Гвеледидда. Как ты, наверное, знаешь, это – один из бардов твоего отца.

Элейн сделала небольшой реверанс в знак уважения. Однако любопытство уже взяло верх над скромностью девочки. Она обожала бардов с их неизменными длинными историями и музыкой, их умением рассказывать о прошлом и о ее предках. Она смотрела на него, однако узнала не сразу. Перед ней сидел высокий, аскетического вида мужчина со сверкающими умными глазами и тонким лицом. Его длинные волосы были седыми, как, впрочем, и борода, одет он был в тяжелое, богато расшитое платье темно-синего цвета.

Он протянул к ней руку; Элейн, поколебавшись, подошла.

– Итак, дитя мое, леди Ронвен сказала мне, что у тебя бывают странные видения.