— И где тебя черти носят, хотела бы я знать? — набросилась на нее Джоан. Она была не на шутку сердита.

— Ой, мамочка! Я упала! Но никто из гостей не пострадал… А я ударилась головой и вышла на пять минут подышать свежим воздухом. Зато сейчас я в полном порядке.

— Ну раз ты уже в полном порядке… Дот! Чтоб мне сдохнуть прямо на месте! Почему ты никогда не делаешь то, что тебе велено? Почему всегда и везде с тобой случаются всяческие неприятности? Почему, я спрашиваю! — Джоан со всего размаха швырнула на руки дочери два блюда, одно — с волованами, другое — с горячими колбасками для коктейлей. — Живо! Неси гостям!

— Спасибо, мамочка, за то, что пожалела! Как будто я нарочно упала! Но в любом случае я выживу! Да!

— Вот-вот! Все твои драмы, они всегда не нарочно! Это я уже прекрасно знаю…

Джоан перехватила взгляд дочери, устремленный на дальнюю стену кухни. А та в этот момент мысленно представила себе витрину магазина, оформленную в золотисто-зеленых тонах. Сияющая медная табличка на двери. Два деревянных манекена обряжены в изысканные шелковые платья, нарядные остроносые туфельки на высоких каблуках подобраны в тон платьям. Всякие знаменитости, звезды, известные модели и прочая благородная публика, в соболях и белоснежных песцах, толпой выходят из дверей магазина на тротуар, и у каждой в руке большой блестящий пакет, на котором крупными буквами написано одно слово: «Доротея». Интересно, лента для ручек пакетов… Какую лучше выбрать? Золотистого цвета или зеленую?

Мать резко стукнула рукой по металлической крышке стола, и Дот даже вздрогнула от неожиданности.

— Проснись, Дот!

— Что?

— Бог мой! Что с тобой сегодня творится? Где ты витаешь, хотела бы я знать. Но уж точно не здесь! Ступай к гостям! НЕМЕДЛЕННО!

Дот улыбается и подхватывает два больших блюда с закусками. Когда она станет известным модельером, то сама принцесса Маргарет будет заказывать у нее туалеты. И вот тогда Дот будет изредка вспоминать все эти неприятные моменты своего нынешнего существования. И воспоминания эти будут легкими. Что ж, все испытания, выпавшие ей на долю, — это всего лишь сопутствующие обстоятельства ее «тяжелой» юности. Зато именно они и поспособствовали наиболее полному раскрытию всех ее творческих способностей. Как это он там сказал? «Эксклюзивные вещи от самой Доротеи». А что? Звучит!

Дот миновала створчатые двери и вышла в зал. Гости сгрудились возле подиума, на котором стоял рояль. Дот так и застыла на месте. Мужчина, облаченный в костюм от Уильяма Шарпа, с гладко зачесанными назад волосами, с тоненькими щеголеватыми усиками, что-то оживленно говорил, энергично размахивая рукой, в которой сжимал фужер с шампанским, грозя при каждом взмахе опрокинуть содержимое бокала на кого-то из гостей, но всякий раз все заканчивалось вполне благополучно для его слушателей. Мужчина стоял, развернувшись лицом к публике, держа вторую руку в кармане брюк. Явно этот человек выступает с каким-то спичем, подумала Дот. Время от времени его речь прерывалась вежливым смехом слушателей, всех этих великих и знаменитых, сгрудившихся возле подиума.

Справа от оратора застыл на месте одетый с иголочки негр лет пятидесяти. На его широкой груди красовалось множество орденов и медалей, свисающих на разноцветных колодках и лентах. До Дот долетело, как мужчина с усиками обратился к негру, назвав его «полковником Авраамом Арбутнотом», после чего раздался негромкий всплеск аплодисментов.

Жена полковника стояла в двух шагах от него. Высокая, стройная, облаченная в шикарное платье из шелка «гро-гро» нежнейшего мандаринового цвета. Пышные рукава из какой-то прозрачной ткани были собраны в манжетки из тонкой полоски бархата.