— Я скоро состарюсь, и тебе не будет от меня никакого толку. По крайней мере позволь постирать твою одежду. Это займет всего минуту, в конце концов, я твой оруженосец.

Тамора почесала покрасневшую кожу у края повязки на талии.

— Ха! Тоже мне, оруженосец! — ехидно сказала она. — В волосах солома, на морде грязь. Пошли, Йама, здесь есть место, где можно помыться.

Пандарас выхватил финку, встал в боевую позицию и улыбнулся Йаме, ища одобрения. Он от природы любил накал страстей, драму. Для него весь мир это сцена, а он — актер в главной роли.

— Я буду охранять твой ранец, господин, но не оставляй меня надолго. Я могу отбиться от парочки-тройки этих кровожадных дикарей, но не от целого племени, — сказал он.

По известняковому склону спускался каскад естественных прудов, вода из горячих источников на вершине, переливаясь из одного бассейна в другой, уровнем ниже доходила до самого подножия. Каждый последующий пруд был слегка прохладней предыдущего. Йама сел рядом с Таморой в мелкую часть пруда, с самой горячей водой, которую он только мог вынести, и стал оттирать рубашку и брюки белым песком. Он разложил их на прогретых солнцем камнях, чтобы высохли, и только тогда позволил Таморе помыть ему спину. Маленькие рыбки с серебряными и черными полосками сновали в горячей воде между его ногами, пощипывая попавшие между пальцев травинки. В верхнем бассейне тоже кто-то купался. Под ярко-синим небом слышался смех и веселые возгласы.

Тамора объяснила, что вода течет с Краевых Гор.

— В городе все, кому это по карману, пользуются горной водой, только нищие и беженцы пьют из реки.

— Значит, они самые чистые люди в Изе, ведь воды Великой Реки священны.

— Ха, святость не очищает воду от всей дряни, которая туда попадает. Большинство и купается-то в ней только раз в году, в престольный праздник своей расы.

А в остальных случаях все, кто может, этого избегают.

Поэтому воду в город приходится доставлять. Неподалеку как раз протекает подземная река, по которой течет горная вода. Именно из-за нее наши охотничьи угодья расположены в этих местах. В земле есть провалы, к ним на водопой приходят животные, там хорошая охота, и там у нас спрятаны машины, которые греют воду.

— Какое чудесное место, — воскликнул Йама. — Посмотри, ястреб!

Тамора приподняла бечевку на шее у Йамы и стала ощупывать висящую на ней монетку.

— Что это? Амулет?

— Один человек дал мне ее еще в Эолисе.

— Их можно найти где угодно, стоит только немножко копнуть, в детстве мы с ними играли, но эта не такая истертая, как обычно. Кто тебе ее дал? Наверное, возлюбленная?

Дирив. Он изменил ей уже второй раз. Хотя он не знал, увидит ли когда-нибудь Дирив снова, и к тому же вчера он был пьян, ему вдруг стало нестерпимо стыдно за то, что он позволил Таморе собой овладеть.

Дыхание Таморы коснулось его щеки. К нему примешивался аромат мяты, по дороге она сорвала листок и сунула себе за щеку. Она прочертила пальцем линию его челюсти:

— Здесь начинают пробиваться волоски.

— У меня в ранце есть стеклянное лезвие. Надо было его захватить и побриться, а может, я отращу бороду.

— С тобой это было в первый раз, да? Не стесняйся, у каждого ведь бывает первый раз.

— Нет, я имею в виду не в первый раз.

Высокий, возбужденный голос Тельмона, когда он открывал дверь борделя. Теплая, освещенная гостиная благоухает ароматами духов, женщины поворачиваются на звук, как распускающиеся экзотические орхидеи. Йама пошел с Тельмоном, потому что его попросили, потому что ему было любопытно, потому что Тельмон скоро уезжал на войну. Потом он стал подозревать, что Дирив об этом узнала, но она если и не простила, то, во всяком случае, поняла.